Оппозиция и Гоминьдан.
Письмо Максу Шахтману.
Это письмо многократно публиковалось в собраниях сочинений Троцкого на английском, французском и других языках. Здесь оно впервые появляется на русском языке в нашем переводе. — /И-R/
10 декабря 1930 г.
Дорогой друг,
Вы совершенно правы, когда указываете, что российская Оппозиция даже в первую половину 1927 года открыто не требовала выхода из Гоминьдана. Однако я вспоминаю, что где-то публично заметил это. Лично я с самого начала, то есть с 1923 года, решительно выступал против присоединения Коммунистической партии к Гоминьдану, а также против принятия Гоминьдана в Коминтерн. Радек и Зиновьев всегда были против меня в этом вопросе.
Все молодые члены оппозиции 1923 года почти единогласно соглашались со мной. Раковский был в Париже и недостаточно проинформирован. Вплоть до 1926 года я всегда в одиночку голосовал в Политбюро по этому вопросу против всех.
В 1925 году, одновременно с тезисами о Китайской Восточной железной дороге, которые я процитировал в оппозиционной прессе, я еще раз представил официальное предложение о том, чтобы Коммунистическая партия немедленно покинула Гоминьдан. Это было единогласно отвергнуто и в значительной степени способствовало нападению на нас позже. В 1926 и 1927 годах у меня были непрерывные конфликты с зиновьевцами по этому вопросу. Два или три раза дело стояло на грани разрыва. Наша верхушка состояла из примерно равного числа лиц из обеих союзных тенденций, потому что, в конце концов, это был всего лишь блок. На голосовании позиция оппозиции 1923 года была предана Радеком, из принципа, и Пятаковым, из беспринципности. Наша фракция (1923) была в ярости из-за этого и потребовала, чтобы Радек и Пятаков были отозваны из центра.
Но, поскольку речь шла о расколе с зиновьевцами, общее решение состояло из того, что я должен публично уступить в этом вопросе и ознакомить оппозицию в письменной форме со своей точкой зрения.
Вот почему получилось так, что требование выхода было выдвинуто нами так поздно, несмотря на то, что как Политбюро, так и Пленумы Центрального комитета всегда противопоставляли мою точку зрения официальным взглядам оппозиции. Теперь я могу с уверенностью сказать, что совершил ошибку, официально уступив в этом вопросе. В любом случае, эта ошибка стала вполне очевидной только при дальнейшей эволюции зиновьевцев. В свое время раскол с ними казался подавляющему большинству нашей фракции абсолютно фатальным. Таким образом, Манифест [Международной левой оппозиции по китайскому вопросу, выпущенный в конце 1930 года], никоим образом не противоречит фактам, когда он утверждает, что настоящая российская Оппозиция стояла против присоединения Коммунистической партии к Гоминьдана. Из тысяч заключенных, изгнанных и т. д. ни один не поддерживал Радека в этом вопросе. Этот факт я также упоминал во многих письмах, а именно, что подавляющее большинство капитулянтов были неуверенны и шатались в Китайском и Англо-русском вопросах. Это очень характерно!
Л. Троцкий.