Интервью в газете Social-Demokraten.

Репортер социал-демократической датской газеты, Рехендорф, взял это интервью в поезде в Копенгаген. Интервью было опубликовано в этой газете 24 ноября. Перевод с английского на русский: Ф. Крайзель.

Троцкий: Во-первых, позвольте мне изъявить благодарность за это приглашение и въездную визу в Данию. Я понимаю, что правительство, которое нисколько не разделяет мою точку зрения, дало мне разрешение прочесть чисто историческую и научную лекцию перед аудиторией заинтересованных молодых людей. Я уже получал подобное приглашение из Норвегии, но мне пришлось от него отказаться, из-за пожара, происшедшего в моем доме в Стамбуле год тому назад. Эта поездка чрезвычайно приятна, особенно для моей жены, десять лет заведовавшей всеми музеями Советской России, а теперь получившей возможность увидеть чудеса Италии.

Рехендорф: Сколько лет прошло с того времени, как вы в последний раз выступали перед аудиторией?

Т: Я в последний раз выступал с речью в Западной Европе в 1914 году, в Австрии. В течение четырех лет я жил в изоляции не только от политической жизни, но и от общественной жизни в целом, и был отрезан от настоящего общения с более широкими кругами. У меня нет зала, где я мог бы выступать лицом к лицу. Все, что остается мне, это литературная деятельность.

Р: Одиноки ли вы?

Т: На острове, где расположен мой дом, я живу наедине с женой и шестилетним внуком — который, кстати, должен был с нами приехать — и с несколькими хорошими друзьями, некоторые из которых приехали издалека. Население острова, около шестисот человек, но у меня с ними мало связей. Я еду на рыбалку, на охоту, плаваю в лодке — и, само собой разумеется, я пишу.

Р: Только о России?

Т: Я был ближе к центру Русской революции, чем какой-либо другой еще живой человек, и поэтому я обладаю определенным правом описать её. Я совсем недавно окончил трехтомную историю революции — эта работа потребовала трех лет интенсивного труда. Я только что закончил серьезную проверку материала, который я намерен преподать моей аудитории в Копенгагене. Меня уже радует тот факт, что я смогу снова выступить непосредственно перед аудиторией на собрании, а не только перед неизвестными читателями. Но я буду говорить только о результатах исторических исследований; я не буду говорить о политике.

Р: Есть ли у вас какие-то планы на будущее?

Т: Да, я готовлю три книги — одна, о мировой экономической и политической ситуации, другая, о Ленине, биография, о которой я уже вкратце писал для анлийского периодического издания. Но сведения о моей книге о Ленине просочились в прессу. В Испании, например, уже вышла книга о Ленине с моей фамилией на обложке. Фальшивка и подделка, с начала и до конца. Я в ней не писал ни одного слова.

Р: Что скрывается за этой подделкой, политика или погоня за долларом?

Т: Обе цели, я думаю. Книга принесет деньги и, в то же время, она повредит мне. Книга имеет политический характер, и она полна мерзостей. Помимо всего остального, она приписывает мне крайне уничижающие и презрительные заявления о Ленине, описывая его так, как я ни в коем случае не смог бы. Я пытаюсь добиться правосудия в этом деле через испанский суд.

Р: Что вы планируете написать о Ленине?

Т: Кроме описания его биографии, во втором томе я намерен опровергнуть все фальшивые интерпретации его учения, все неправильные выводы, приписанные его идеям. В третьем томе, который будет теоретическим и политическим, я оспорю тех в России, кого я называю его эпигонами.

Р: Являлся ли сам Ленин Русской революцией?

Т: Как марксист, я понимаю, что история делается согласно материальным условиям. Но, в некоторых случаях, люди играют решающую роль. Без механика, не работает машина; без искры в свече, не заведется мотор — даже, если все другие части работают нормально. Ленин являлся искрой в Русской революции.

Р: Вы хотите сказать, что без Ленина не было бы революции?

Т: В России, в октябре 1917 года присутствовали все предпосылки революции. Но без него, я сомневаюсь в том, что она бы произошла. Возможно, она бы задержалась на три года; в дело вступили бы новые факторы, возможно, что был бы пропущен удобный случай для революции.

Р: Каким был Ленин?

Т: Милым и простым человеком. Я помню до сих пор, как он играл с моими сыновьями в коридоре Кремля, где у нас обоих были кабинеты. Посреди всего тяжестей обстановки, он был, как ребенок. Его характер был таков, что он ко всякому делу подходил со всей ответственностью. Он так же тщательно готовился к беседе с пятью рабочими в Лондоне, как и к выступлению на Всероссийском Съезде Советов. И этот почти всё знающий человек мог разъяснить самые запутанные вопросы и сделать их понятными любому.

Р: Что означала его смерть для Советского Союза?

Т: Россия потеряла незаменимого человека.

Р: А для вас?

Т: Не затаскиваете ли вы сюда тайком политику? Вы знаете, что я не буду ничего говорить о политике.

Р: Но каждый ведь вас спрашивает о политике?

Т: Да, это так, но для того, чтобы избежать недоразумений, я отказываюсь говорить о современной политике — тем менее, в интервью. Я пишу. Я наслаждаюсь прелестью отдыха после нашей трудной поездки, и я намерен провести мое время в Копенгагене, осмотром города и окрестностей и возобновлением знакомств, которые я сделал во время моего пребывания здесь 22 года тому назад на социалистическом конгрессе в 1910 году.