Письмо Я.Франкелю.
26 мая [1]933 г.
Дорогой Ян!
Итак, антифашистский конгресс перенесен в Париж. Это большой подарок. Мы здесь надеемся, что у вас мобилизованы все силы и что ни один мандат не пропадет даром.
Самым важным теперь я считаю мобилизацию всякого рода сочувствующих и полусочувствующих организаций. Помимо делегатов конгресса, можно было бы организовать делегации по специальным вопросам. Боюсь только, что уже поздно… Так, например, ораганизация Снивлита могла бы послать специальную делегацию по поводу Раковского, Виктора Сержа и других, с одной стороны, Чен Дусю, с другой. Я опасаюсь, что Интернац[иональный] Секретариат не отдает себе достаточного отчета в том, насколько для нас важно на такого рода конгрессе выступать не изолированно, а иметь известное прикрытие, по крайней мере, в отдельных вопросах. По вопросу о Викторе Серже надо бы мобилизовать хоть небольшую группу французских писателей. Может быть, по вопросу о Раковском и Викторе Серже согласились бы выступить в той или другой форме Монатт, Шамбеллан и К°? Даже не принимая участия в работах съезда, они могут направить съезду делегацию или, в крайнем случае, письмо, которое затем можно публиковать в печати. Я думаю, что по вопросу о Раковском и Викторе Серже можно было бы обратиться также к Росмеру и его друзьям с предложением проявить инициативу. Незачем делать это официально. Шварц или кто-нибудь другой мог бы возбудить вопрос в частном порядке. Не надо ничего упускать из вида в таком остром положении: всякий лишний голос, всякая связь, всякий документ, напоминающий о Раковском, упрочит наше положение на конгрессе и может облегчить судьбу Раковского.
Обращаю ваше внимание еще на следующее обстоятельство: какой-то из наемных негодяев опубликовал в «Рундшау», будто Т[роцкий] донес на Димитрова как на участника взрыва Софийского собора (что-то в этом роде). Даже противно говорить об этом. Я хотел было сперва написать полемическую заметку, но отвращение к этой сволочи помешало мне написать ее. Думаю все же, что надо в той или другой форме воспользоваться конгрессом, чтобы заклеймить эту систему подлой клеветы, применяемой действительными доносчиками.
Я несколько раз писал о том, что терроризм и авантюризм не раз являлись на смену оппортунизму сталинской бюрократии. Мысль сама по себе не нова. Давно сказано, что анархизм является расплатой за грехи оппортунизма. Только оппортунистическая пассивная политика в 1923 году в Германии и в Болгарии привела в 1924 году к революционным авантюрам в Болгарии и Эстонии. Для политической оценки совершенно безразлично, кто руководил авантюристическими действиями. Делать из этого кляузу о доносе и связывать с арестом Димитрова в Берлине могут только отпетые негодяи.
Желая повредить мне, эти субъекты вредят на самом деле Димитрову. И немецкий, и болгарский прокуроры, разумеется, ухватятся обеими руками за кляузу сталинцев: смотрите, скажут они, Т[роцкий] признал в печати, что Димитров имеет отношение ко взрыву Софийского собора. Правда, я нигде и никогда об этом не говорил и говорить не мог, ибо никакого отношения Димитров к этому делу не имел. Но прокурорам незачем выуживать такое свидетельство из моих статей. Им достаточно того, что сообщают на этот счет сталинцы. Весьма вероятно, что подлая кляуза сталинцев именно и рассчитана на такой эффект: подсказать прокуратуре и белогвардейской печати ссылку на Т[роцкого] по делу о взрыва Софийского собора. Разумеется, ни один белогвардеец, если он захочет воспользоваться всем этим враньем, не скажет: «Т[роцкий], по словам сталинцев, признал то-то и то-то». Он просто скажет: «Т[роцкий] признал то-то и то-то», — ибо это выглядит гораздо убедительнее и выгоднее.
Разумеется, если сталинцы будут себя на конгрессе держать сколько-нибудь прилично, то нам незачем поднимать на конгрессе столь острый вопрос. Но вполне возможно, что вся эта штука специально подготовлена к конгрессу. Необходимо вооружиться заранее. Может быть, подготовить маленький листок и пр.
Оказывается, что мое письмо о САП до сих пор не переведено на немецкий язык. Может быть, оно было переведено в Париже? В таком случае пошлите его немедленно Отто в Швейцарию (для них вопрос очень важен, в связи с Шафхаузеном).
Ш[юсслер] приехал сюда вот уже четвертый день. Ван захворал и проф[ессор] Гассен предложил ему на несколько дней лечь в больницу для установления диагноза. Со вчерашнего для Ван во французской больнице.
Л.Д.Троцкий