Мифическая поездка Пятакова.

Объяснения Москвы по поводу мифической поездки Пятакова в Осло представляют собой ряд жалких увёрток. Организаторы процесса не подготовились к моим вопросам: они надеялись, что я буду в дни суда сидеть под замком. Рассмотрим вкратце данные Москвой наспех ответы:

1. Пятаков выехал в Берлин «около десятого декабря и во всяком случае в первой половине месяца». Уже эта поразительная неточность выдаёт нечистую совесть. Покидая Москву, Пятаков должен был особым приказом по Комиссариату сдать свои обязанности своему заместителю. На приказе должны быть отмечены не только число, но и час. Почему же Москва скрывает точную дату?

2. Пятаков прибыл в Берлин с «официальным поручением». Но тогда германские власти, как и советские представители в Берлине, должны знать точно день и час его прибытия. Этот факт не могла ни в каком случае замолчать немецкая пресса. Почему же Москва так застенчиво говорит о «первой половине декабря»? Почему? Потому что господа фальсификаторы боятся, что их календарь разойдется с моим календарем (мои поездки на отдых, дни болезни, мои посещения врачей в Осло и пр.) Мы требуем точных дат!

3. В Берлине Пятаков встретился с моим представителем в «Тиргартене». (Заметим в скобках: Владимир Ромм встретился с моим представителем в тёмной аллее под Парижем; Пятаков встретился с моим представителем в берлинском парке: после того, как ГПУ обожгло себе пальцы на копенгагенском отеле, оно отдаёт предпочтение уединенным аллеям). Чтобы подготовить такую встречу, я должен был заранее знать день прибытия Пятакова в Берлин, а мой уполномоченный должен был знать час появления Пятакова в тёмной аллее. Как предупредил меня Пятаков: телеграммой? Каков адрес и текст телеграммы?

4. Мой представитель вручил Пятакову немецкий паспорт. Прекрасно! Но на какое имя? Об этом решающем обстоятельстве Москва молчит. Многозначительное молчание! Нетрудно, однако, проверить список всех немцев, прибывших в Осло «в первой половине декабря».

5.С аэродрома Пятаков в автомобиле отправился на свидание со мной. Езда длилась только тридцать минут. Значит, свидание состоялось не у меня на квартире, в Вексале, куда надо было ехать около двух часов. Где же состоялось свидание? Мне адрес неизвестен. Но он должен быть известен шофёру, а, следовательно, и Пятакову. Об этом ни слова. Пусть ГПУ назовёт адрес.

6. В Осло Пятаков приехал будто бы в 3 часа пополудни. Поездка в автомобиле длилась 30 минут. Разговор со мной, по одной версии, три часа, по другой — два часа. На аэроплане он ночью улететь не мог. Провести декабрьскую ночь в Норвегии на открытом воздухе вряд ли возможно. Где же Пятаков ночевал? Пусть назовёт отель!

7. Московское сообщение ничего не говорит о том, как Пятакову удалось скрыться на значительный срок от заграничных советских учреждений. Такое исчезновение не удавалось ещё ни одному советскому сановнику. (на этот счёт существуют строжайшие правила!)

Первые шаги расследования в Норвегии позволили депутату К.Кнутсену установить, что «в первой половине декабря» в Осло вообще не прилетал ни один иностранный самолёт. Как быть с этим неприятным обстоятельством? Чрезвычайно опасаюсь, что ГПУ поторопится расстрелять Пятакова, чтобы предупредить дальнейшие неудобные вопросы и лишить возможности будущую международную следственную комиссию потребовать от Пятакова точных объяснений.

Я выбрал показания Пятакова лишь как наиболее яркий и простой пример. Нетрудно будет показать, что остальные показания, особенно поскольку они касаются меня, построены на таких же жалких подлогах и увёртках.

Л.Троцкий

Койоакан, 29 января 1937 г., 11 час.