Господину председателю Совета министров Франции.
Господин председатель!
Вам, несомненно, известно, что я и мой сын в числе прочих других лиц обвиняемся советскими властями в преступных действиях, направленных против жизни вождей СССР, против безопасности советского государства и против безопасности Франции. Ни одно из этих обвинений уже ввиду их грандиозности и большого числа жертв не может оставлять безразличным ни одного мыслящего человека на нашей планете. Но обвинение в союзе с Германией против СССР и Франции не может не привлечь Вашего непосредственного внимания, как главы французского правительства. К этому присоединяются специальные обстоятельства, которые делают, на мой взгляд, вмешательство компетентных французских властей совершенно необходимым и неизбежным. Мой сын Лев Седов, один из главных обвиняемых, проживает и ныне во Франции и состоит тем самым под покровительством французских законов. На последнем процессе (Радека, Пятакова и др.) некоторые обвиняемые и свидетели указали, что часть заговора разыгралась на французской территории. Так, свидетель Владимир Ромм показал, будто он встречался с моим сыном и со мной во Франции и получал от меня директивные письма, в которых я рекомендовал убийство советских вождей, содействие ускорению ближайшей войны и победе в ней фашизма. Та часть «заговора», которая развернулась будто бы на территории французской республики, легче всего может быть проверена французскими властями, а так как инкриминируемые мне и сыну действия направлены против безопасности Франции, то уклонение французских властей от расследования не могло бы быть понято иначе, как полное и категорическое доверие их к московским процессам.
Позволю себе выразить уверенность, что задача французских следственных властей не составила бы больших трудностей. Важнейшим элементом в показаниях Ромма является его рассказ о встрече со мной в Булонском лесу, происшедшей будто бы в конце июля 1933 года, т.е. сразу по моём приезде во Францию: 24 июля 1933 г. Я высадился в Марселе. [Я заявил] в ньюйоркской газете «Таймс» в феврале [1937 г.], что берусь неопровержимо доказать своё алиби и тем самым ложность показаний Ромма. В конце июля [1933 г.], как и в следующие затем три месяца, я не был и не мог быть в Париже, т. к. в качестве больного находился в деревне Saint-Palais подле Руайана, куда направился непосредственно из марсельской пристани. В «Таймс» я заявил с известной осторожностью, что не менее тридцати человек посетили меня в Saint-Palais и могут выступить в качестве свидетелей. После того я произвёл ещё более тщательные розыски в своей памяти и в своих бумагах и могу выставить сейчас не менее 49 свидетелей, не считая французских полицейских властей в Париже, Марселе, Шарант-Инфериере, которые знали мой маршрут и место моего жительства.
Большинство свидетелей проживает во Франции, меньшинство в близлежащих странах: Бельгии, Голландии и Англии. Со своей стороны я готов дать все необходимые показания как здесь, в Мексике, через французскую миссию, так и во Франции, куда готов явиться по первому требованию, чтобы отвечать перед французским судом за действия, якобы совершённые на французской территории и направленные против жизненных интересов Франции.
В ожидании решения Вашего правительства приношу Вам выражение своих изысканных чувств.
Л.Троцкий
Мексика, 26 февраля 1937 г.