Новая нападка на право убежища.
Вынужденное заявление.
23 февраля мексиканская конфедерация профсоюзов приняла резолюцию, осуждающую Троцкого и повторяющую все обвинения московских процессов. Про-сталинские профчиновники потребовали от правительства выгнать Троцкого из Мексики. — /И-R/
Г. Ломбардо Толедано и его клика после длительной и тщательной подготовки сделали попытку злостно обмануть общественное мнение этой страны. Те «материалы», которыми они оперировали на февральском конгрессе Конфедерации профессиональных союзов (СТМ), не представляют ничего нового: это материалы Ягоды-Ежова-Вышинского. Это материалы Сталина. На основании этих данных расстреляны тысячи людей, виновных только в том, что они ненавидят диктатуру кремлевской клики и презирают её адвокатов и лакеев. «Материалы», которыми пользуется г. Ломбардо Толедано для того, чтобы обмануть мексиканское общественное мнение, получили должную оценку в постановлении Международной следственной комиссии в Нью-Йорке. По своему нравственному росту, по своему прошлому, по безупречности своей репутации, по своей личной незаинтересованности, каждый член этой Комиссии, начиная с её председателя доктора Джона Дьюи, несколькими головами превосходит Ломбардо Толедано и ему подобных. Комиссия пункт за пунктом отвергла все обвинения Ягоды, Ежова, Вышинского, Сталина и их международных лакеев. 21-ый параграф вердикта гласит: «Комиссия находит, что прокурор Вышинский фантастически фальсифицировал роль Троцкого до, во время и после октябрьской революции». Именно эта «фантастическая фальсификация» лежит в основе клевет г. Толедано и его помощников.
Моя действительная политика доступна всем. Она изложена в моих книгах и статьях. В СССР я, как и в Октябре 1917 г., защищаю интересы и права рабочих и крестьян — против новой аристократии, ненасытной и тиранической. В Испании я защищаю те методы борьбы с фашизмом, которые обеспечили победу советов в гражданской войне (1917—1920 гг.), и отвергаю гибельные методы Коминтерна, которые обеспечили победу фашизма в Германии, Австрии и других странах и подготавливают победу генерала Франко. Во всем мире я защищаю непримиримые методы борьбы против империализма, которые применяли Ленин, Роза Люксембург и Карл Либкнехт, мои старые соратники и друзья, и отвергаю методы нынешнего насквозь прогнившего Коминтерна, который ползает на четвереньках перед «демократическим» империализмом, предавая интересы колониальных и полуколониальных народов ради кастовых выгод советской бюрократии. Таковы мои взгляды. Изменить их я не собираюсь. За эти взгляды я несу полную ответственность.
Вступать, после постановления Международной следственной комиссии, в политические или юридические препирательства с г. Ломбардо Толедано у меня нет основания. Но обманутым им людям я сумею разъяснить правду. Именно этого Толедано и его клика боятся. Вся их махинация на конгрессе, как совершенно открыто обнаружили сами её авторы, преследует одну-единственную цель: зажать мне рот.
Они действуют, конечно, не по своей инициативе. Их вдохновитель сидит в Москве. Приговор Международной Комиссии; опубликование стенограммы следствия в Койоакане; разоблачения бывших ответственных агентов Кремля: Рейсса, Бармина, Вальтера Кривицкого, как и многие другие факты последнего года, нанесли кремлевской клике неисцелимый удар. Моя последняя книга «Преступления Сталина» уже вышла на нескольких языках. Она выйдет, надеюсь, и на испанском языке. Во всем мире прогрессивное общественное мнение все с большим отвращением поворачивается против Сталина. Вот чем объясняется бешеное стремление ГПУ заставить меня замолчать.
Г. Ломбардо Толедано и его клика ошибаются, однако, если думают, что им удастся выполнить данное им поручение. Многие более сильные пробовали разрешить эту задачу раньше, но без успеха. Царь четыре года приучал меня к молчанию в тюрьме и дважды в Сибири. Кайзер Вильгельм приговорил меня заочно к тюрьме за то, что я не хотел молчать в Швейцарии во время войны. Французские союзники царя выслали меня в 1916 г. из Франции за то же преступление. Альфонс XIII посадил меня в мадридскую тюрьму, чтобы заставить меня замолчать. Британские империалисты посадили меня с той же целью в канадский концентрационный лагерь. Адвокат Керенский, которому тоже удавалось обманывать в течение известного времени значительную часть общественного мнения, пробовал зажать мне рот в петербургских «Крестах». Но на страницах истории записано, что я не научился молчать по приказу. Зато за 40 лет революционной борьбы я видел в рядах рабочего движения немало карьеристов, которые умеют не только молчать, но и клеветать по заказу.
Если бы я хотел молчать о преступлениях кремлевской бюрократии против рабочих и крестьян, она подняла бы меня высоко на своем щите, и гг. Ломбардо Толедано всего мира пресмыкались бы передо мной, как они пресмыкаются ныне перед кликой Кремля. Норвежские социал-демократы, старшие братья Толедано по духу, нашли только один способ заставить меня молчать против ГПУ: посадить меня в тюрьму. Но за меня ответил книгой мой сын, тот самый, которого заставила ныне замолчать только смерть. Сталин, который понимает больше, чем его агенты, не сомневается, что Толедано не удастся принудить меня к молчанию, подогретой старой клеветой. Именно поэтому Сталин готовит другие меры, гораздо более действенные. Но для своих предприятий, о которых будет в свое время рассказано, Сталину нужно предварительно отравить общественное мнение. Для этой работы ему нужен Ломбардо Толедано.
Несколько месяцев тому назад этот господин утверждал на публичном собрании, что я готовлю всеобщую стачку против правительства Мексики в интересах фашизма. В свою очередь г. Лаборде — отчасти помощник Толедано по клевете, отчасти его хозяин — утверждал после того на публичной манифестации, что я состою в заговоре с «фашистскими генералами». Ответом на эти «обвинения» был общий презрительный смех. Но этих господ смутить нельзя. Они отбросили одни обвинения, чтобы немедленно выдвинуть другие. Клевещите, клевещите, говорят французы, всегда что-нибудь останется!
Господа клеветники продолжают строить свою игру на обвинении меня в том, будто я нарушаю свое обязательство о невмешательстве во «внутреннюю политику Мексики». Импорт из Москвы и перевод на испанский язык гнусных клевет этих господ отождествляют… с внутренней политикой Мексики. Заявляю: никто никогда от меня не требовал, и я никогда никому не обещал отказаться от защиты своей политической чести от клеветников и своих идей — от противников. Я обязался перед правительством генерала Карденаса не вмешиваться во внутреннюю политику этой страны в общечеловеческом понимании слова «политика». Это обязательство я выполняю с абсолютной добросовестностью. Но если на улицах этой столицы кто-нибудь засунет руку в мой карман, чтобы похитить мои документы и письма, то я считаю себя вправе схватить преступную руку. И пусть обладатель руки не кричит после этого, что я вмешиваюсь во «внутреннюю политику» Мексики. Ломбардо Толедано пытается похитить нечто большее: мою политическую честь, и требует при этом, — о, демократ, о, революционер! — чтобы мне силой воспрепятствовали называть его действия и его самого теми именами, каких они заслуживают.
Я никогда не касался политической программы и публичных функций г. Толедано, ни его ссылок на Ленина, которые относятся к области непроизвольной юмористики. Я и сейчас оставляю в стороне вопрос о том, при помощи каких махинаций Толедано подсунул конгрессу профессиональных союзов решение по вопросу, о котором подавляющее большинство делегатов не имело ни малейшего представления. Но совершенно очевидно, что, когда г. Толедано при помощи подложных материалов мобилизует против меня, частного лица, политического изгнанника, не имеющего никакого отношения к профессиональным союзам Мексики, целый конгресс, — с одной-единственной целью: заставить меня замолчать или отнять у меня право убежища, — то он, г. Толедано, действует не как представитель внутренней политики Мексики, а как агент внешней политики ГПУ. Пусть же несет ответственность за эту свою малодостойную функцию!
*
Читатели этих строк без труда поймут, что ни нынешние обстоятельства моей личной жизни, ни общий характер моей работы отнюдь не располагают меня заниматься г-ном Толедано. Но дело идет в данном случае о чем-то совершенно другом, именно об общественном мнении страны, которая оказала мне и моей жене гостеприимство и которую я за истекший год научился ценить и любить. Поэтому и только поэтому я вижу себя вынужденным ответить настоящим заявлением на широко подготовленную клевету мексиканских агентов Сталина.
Л.Троцкий
24 февраля 1938 г. Койоакан