Письмо Жанне Мартин.
Жанна Мартин (Jeanne Martin des Pallieres) несколько лет была гражданской женой Льва Седова. Жанна входила в политическую группу Раймонда Молинье, у которого были серьезные разногласия с главной троцкистской группой Седова-Троцкого. Племянник Седова, Сева Волков (сын Платона Волкова и Зинаиды Бронштейн, дочки Троцкого) жил со своим дядей и Жанной в Париже, и Жанна горячо привязалась к Севе.
Политические разногласия помножались на неровный характер Жанны и создавали трения между ней и четой Троцких. Жанна долгое время отказывалась сводить Севу с его дедом и Натальей. Эта семейная драма продолжалась долгое время и привела даже к судебному разбирательству (см. «О семейных обстоятельствах»).
10 марта 1938 г.
Дорогая Жанна, наша маленькая Жанна:
Наталья только что получила от тебя два письма. Я получил еще одно письмо, не считая отчета о ходе лечения Левы [Седова]. Наталья послала тебе телеграмму. Она все еще не может писать. Она читает и перечитывает ваши письма, плачет, очень много плачет. Когда я смогу освободиться от своей работы (от ответов на новые обвинения в адрес Левы и себя) я заплачу вместе с ней. Она очень любит тебя. Она всегда очень любила тебя, Жанна. Она думает и говорит о вас с величайшей нежностью. Она представляет вас в маленькой квартирке, в которой вы еще совсем недавно жили с Леоном. Она думает обо всех этих мелочах, и в первую очередь о тебе, Жанна. Для Натальи ты теперь не просто Жанна, дочь, которую она любит с такой нежностью и сдержанностью — так, как умеет любить только Наталья, — ты теперь часть Леона, то, что осталось самой интимной стороной его личной жизни за последние несколько лет. Мой дорогой малыш…
Леон значил для меня очень много. Гораздо больше, чем кто-либо воображает. Он был мне дороже всех на свете, кроме Натальи. С помощью Натальи я попытался написать на бумаге масштаб потери, которую мы только что понесли. Мы тоже не можем смириться с мыслью, что его больше нет. По десять раз на дню я ловлю себя на мысли: Я должен написать Леве… Я должен спросить у Левы… А Наталья? Она скорбит о себе, она скорбит обо мне и она скорбит о тебе. Жанна, мы готовы принять любое твое предложение относительно твоего будущего. Если ты захочешь приехать сюда, чтобы обнять Наталью, чтобы мы оба обняли тебя, мы немедленно сделаем все, чтобы ваше путешествие стало возможным. Если вы решите остаться с нами, ты станешь нашей любимой дочерью. Если через два-три месяца вы поймете, что лучше вернуться в Париж, мы примем это как естественное решение. Наконец, если ты почувствуешь, что тебе слишком трудно расстаться с Севой и другими [товарищами] прямо сейчас, мы поймем, что ты чувствуешь. Приезд Севы сюда сопряжен с определенными трудностями — школьными, языковыми — но мы готовы все это учесть и принять.
Несмотря на свои слезы и горе, Наталья помогает мне в работе. Мы боремся за память о Леоне, за наше движение. Леон уже навсегда занял свое место в истории нашего движения. Со всего мира мы получаем письма о нем. Молодые люди узнают о нем и учатся его любить. Он станет символической фигурой, наш маленький Лева, как и Карл Либкнехт и другие. Да, дорогая Жанна, наша маленькая Жанна, его больше нет рядом с тобой и никогда больше не будет. Но он принял новую форму, которая слилась с освободительным движением. Мы должны идти вперед. Мы должны мужественно идти дальше. В Париже или здесь, с нами, мое дорогое дитя, жизнь для тебя будет трудной. Единственный способ устоять под ударами — это бороться… Наталья напишет тебе, как только у нее будет достаточно сил, чтобы держать ручку. Но в глубине души она обращается к тебе непрерывно с тех пор, как 16 февраля получила ужасную новость. Наталья обнимает тебя всем своим истерзанным, истекающим кровью сердцем. Я тоже обнимаю тебя, Жанна. Сегодня вечером мы отправим тебе еще одну телеграмму. Мы думаем о тебе. Мы скорбим вместе с тобой.
Твой,
Л.Т.
[P.S.] — Мы прочитали твое заявление для Journal в мексиканской прессе по поводу "американских долларов". Очень хорошо, что ты вступила в борьбу. Ты должны продолжать. Необходимо написать о Леве… о его жизни в Берлине и Париже. Мы втроем вместе напишем его биографию. Мы соберем документы о его жизни. У Левы была героическая натура — в прямом смысле этого слова. Он должен остаться — он останется — в памяти человечества…
Мужайся, моя маленькая Жанна.
Л. Троцкий.