Тоталитарная бюрократия и искусство.

Октябрьская революция дала великолепный толчок искусству во всех областях. Бюрократическая реакция, наоборот, задушила художественное творчество тоталитарной рукой. Немудрено! Даже придворное искусство абсолютной монархии было основано на идеализации, но не на фальсификации. Между тем, официальное искусство Советского Союза — а другого искусства там нет — основано на грубой фальсификации, в самом прямом и непосредственном смысле слова. Цель фальсификации — возвеличение «вождя», искусственная фабрикация героического мифа. Совсем недавно, 27 апреля этого года, правительственный официоз «Известия» напечатал снимок с новой картины, изображающей Сталина как организатора тифлисской забастовки в марте 1902 года. Но, как гласят давно опубликованные документы, Сталин сидел в это время в тюрьме, притом не в Тифлисе, а в Батуми. На этот раз ложь слишком била в глаза. «Известиям» пришлось на другой день извиняться за печальное недоразумение. Что сталось с картиной, оплаченной из государственных средств, неизвестно. Десятки, сотни, тысячи книг, фильмов, полотен, скульптур закрепляют и возвеличивают такие «исторические» эпизоды, которых никогда не было. Так, во многих картинах, относящихся к Октябрьской революции, изображается никогда не существовавший «революционный центр» со Сталиным во главе. Алексей Толстой, в котором царедворец пересилил художника, пишет роман, прославляющий военные подвиги Сталина и Ворошилова в Царицыне. На самом деле, как свидетельствуют документы, Царицынская армия — одна из двух дюжин армий революции — играла самую плачевную роль. Нельзя без физического отвращения, смешанного с ужасом, глядеть на снимки с советских картин и скульптур, в которых чиновники, вооруженные кистью, под надзором чиновников, вооруженных маузерами, прославляют «великих» и «гениальных» вождей, лишенных на самом деле искры гениальности или величия. Искусство сталинской эпохи войдет в историю как наиболее наглядное выражение глубочайшего упадка пролетарской революции.

Дело не ограничивается, однако, пределами СССР. В поисках новой ориентировки квази-революционная интеллигенция Запада под видом запоздалого признания Октябрьской революции стала на колени перед советской бюрократией. Художники с характером и гением остались, конечно, в стороне. Но тем назойливее выползли на передний план всякого рода неудачники, карьеристы, бездарности. Несмотря на свой широкий охват, все это милитаризованное движение не породило до сих пор ни одного произведения, которое способно было бы пережить автора или его кремлевских вдохновителей.

Однако вавилонское пленение революционного искусства не будет длиться вечно. Позорное крушение трусливо-реакционной политики Народных фронтов в Испании и Франции, с одной стороны, московские судебные подлоги, с другой, знаменуют приближение великого поворота не только в области политики, но и в области революционной идеологии. Обогатить искусство новыми возможностями способен только новый подъем освободительного движения человечества. Революционная партия не может, конечно, ставить себе задачей «руководить» искусством. Такая претензия могла прийти в голову только взбесившейся от самовластия московской бюрократии. Искусство, как и наука, не только не ищет командования, но по самому своему существу не выносит его. Художественное творчество имеет свои внутренние законы — даже и тогда, когда сознательно служит общественному движению. Революционное искусство несовместимо с ложью, фальшью и духом приспособления. Поэты, художники, скульпторы, музыканты сами найдут свои пути и свои методы, если революционное движение масс развеет тучи скептицизма и пессимизма, которые обволакивают ныне горизонт человечества. Первым условием такого возрождения и подъема является низвержение удушающей опеки кремлевской бюрократии.

Л.Троцкий

10 июня 1938 г. Койоакан