Троцкизм и ПСОП.
С большим интересом я взял в руки газету ПСОП от 9 июня 1939 года со статьей Марсо Пивера «ПСОП и троцкизм». Я полагал, что Пивер решился наконец подвергнуть конкретному анализу разногласия, которые отделяют его от Четвертого Интернационала. Увы, с первых же строк меня постигло разочарование: Пивер даже не попытался стать на почву марксистской теории и классовой политики. Вся его критика «троцкизма» остается в плоскости психологии, морализирования и рецептов хорошего тона. Пивер явно уклоняется от серьезной дискуссии по основным вопросам рабочего движения. Я постараюсь показать это, терпеливо проанализировав все мысли и даже оттенки мыслей, которые заключены в программной по теме статье Пивера.
«Претензия на гегемонию»
Пивер соглашается на сотрудничество с «троцкизмом», но лишь при том условии, если последний откажется от «претензий на гегемонию» и встанет на путь «доверчивого сотрудничества между всеми элементами, которые мужественно порвали с социал-патриотизмом и национал-коммунизмом». Противопоставление сотрудничества «претензиям на гегемонию» сразу возбуждает подозрение. Участие разных течений в одной партии предполагает, несомненно, веру в то, что удастся друг друга убедить, друг у друга научиться. В случае наличия разногласий всякое течение, которое питает доверие к своим взглядам, стремится завоевать большинство: в этом ведь и состоит механика партийной демократии. Какая другая «гегемония» возможна в демократической партии, кроме завоевания большинства на сторону своих идей? Разве на последнем съезде ПСОП Пивер и его друзья не стремились захватить большинство? Разве они его не захватили? Разве они этим не утвердили свою «гегемонию» в партии? Разве им можно это поставить в упрек? Аргументация Пивера показывает, что «гегемонию» своего течения он считает нормой и законом, а стремление другого течения завоевать большинство нарушением нормы, преступлением, хуже того троцкизмом. Где же тут демократия?
«Фракционные методы»
Объявляя таким образом «гегемонию» в партии своей монополией, Пивер требует тут же, чтобы троцкисты «откинули фракционные методы». Это требование, повторяющееся несколько раз, звучит особенно неожиданно под пером политика, который настойчиво подчеркивает демократический характер своей организации. Что такое фракция? Временное неуставное, свободное объединение внутри партии более тесных единомышленников с целью в возможно более короткий срок убедить партию в правильности своих взглядов. Возникновение фракции неизбежно даже в самой зрелой и единодушной партии — в результате распространения её влияния на новые слои, возникновения новых проблем, резкого поворота обстановки, ошибок руководства и пр. С точки зрения монолитизма, фракционная борьба есть «зло»; но это неизбежное зло и, во всяком случае, это неизмеримо меньшее зло, чем запрещение фракций. Нередко наблюдаются, правда, особенно в молодых партиях, попытки создания фракций без достаточных принципиальных основ: вследствие политической незрелости, по соображениям личного честолюбия, карьеризма и пр. Задача руководства в этих случаях в том, чтобы, не прибегая к полицейским мерам, обнаружить пустоту таких затей и тем скомпрометировать их перед общественным мнением партии. Только так можно создать глубокую привязанность к партии, когда временные конфликты, хотя бы и очень острые, не грозят единству. Существование фракций вызывает, конечно, трения и расход сил, но это — неизбежные издержки режима демократии. Умелое и авторитетное руководство стремится к тому, чтобы свести фракционные трения к минимуму. Это достигается правильной политикой, проверяемой коллективным опытом; лояльным отношением к оппозиции; постепенно накапливаемым авторитетом руководства, но вовсе не запрещением фракций, которое способно лишь придать борьбе лицемерный и отравленный характер. Кто запрещает фракции, тот тем самым ликвидирует партийную демократию и делает первый шаг к тоталитарному режиму.
Насаждение «ячеек»
Дальше Пивер требует от «троцкистов» отказаться от «создания ячеек по команде извне». Сама возможность такого «требования» опирается на явное смешение понятий. Сам Пивер считает, несомненно, долгом каждого члена ПСОП организовывать ячейки внутри профессиональных союзов для завоевания большинства рабочих. Поскольку эти ячейки стоят под ударами клики Жуо, шпионов Сталина и Сюртэ Насиональ, они вынуждены вести тайное существование. ПСОП как партия сохраняет, надеюсь, в своих руках руководство этими ячейками «извне». Если бы ПСОП отказалась от таких методов работы внутри профессиональных союзов, внутри партии Блюма, внутри партии Сталина, она тем самым отказалась бы от борьбы за «гегемонию» в рабочем классе, т.е. от своей революционной миссии. Надеюсь, этого нет? В чем же тогда разногласие? Пивер просто пугает себя и партию ужасами большевистского метода «ячеек», совершенно не вдумываясь в существо проблемы.
Но, может быть, речь идет не об этом, а о «троцкистских» ячейках внутри самой ПСОП? Тогда мы имеем простую перифразу обвинения во фракционности. Однако в этом случае говорить о насаждении ячеек совершенно неправильно, ибо дело идет об открытом политическом сотрудничестве и столь же открытой идеологической борьбе двух течений. Разумеется, если бы идеологическая борьба была заменена бюрократической репрессией, «троцкисты» не только имели бы право, но были бы обязаны, по моему мнению, прибегнуть к методу тайных ячеек. На войне по-военному! Но ответственность за тайные ячейки легла бы в этом случае на тоталитарную бюрократию.
«По команде извне»
Как понимать «команду извне»? Пивер и здесь не называет ни лиц, ни учреждений, ни фактов (очевидно, в интересах «хорошего тона»). Можно, однако, предположить, что он хочет сказать: «по команде Троцкого». К этой инсинуации прибегают многие за неимением серьезных аргументов. Но что, собственно, значит в этом случае «команда»? Сталинская бюрократия командует силою власти и денег. Аппарат Блюма командует силою своей связи с буржуазной республикой. Ни денег, ни ГПУ, ни связей с буржуазией у троцкистов нет. Каким образом здесь возможно «командование»? Дело идет просто о солидарности в основных вопросах. К чему же инсинуация?
Не лучше обстоит дело со словом «извне». Намек на посторонних? На иностранцев? В чем состоит преступление этих иностранцев? В том, что они высказывают свое мнение, подают совет? Когда в революционной партии идет серьезная борьба, она неизбежно порождает интернациональные отклики. Представители одного и того же течения в разных странах естественно стремятся поддержать друг друга. Что здесь плохого или преступного? Наоборот, в этом выражается интернационализм. Не порицать надо за это «троцкистов», а, наоборот, учиться у них!
Образец «товарищеского» тона
Пивер требует далее от троцкистов отказа от «средств давления (?), коррупции (??) или систематического издевательства». Что означают «средства давления»? Аппарат партии в руках Пивера, и методы аппаратного давления Пиверу совсем не чужды. У оппозиции нет ничего, кроме идей. Хочет ли Пивер запретить идеологическое давление? Слово «коррупция» имеет на политическом языке очень определенный смысл: подкупность, карьеризм и пр. Думаю, что Четвертый Интернационал является последней из организаций, которую можно обвинить в таких грехах. Остается еще «систематическое издевательство». Опыт показывает, что чем менее определены взгляды данного деятеля, тем он нетерпимее к критике, тем легче резкий аргумент кажется ему «издевательством». Избыток чувственности есть выражение внутренней неуверенности. В качестве вождя партии Пивер должен показывать пример «доверчивого сотрудничества», между тем сам он позволяет себе писать о «коррупции». Будем думать, что у Пивера просто перо поскользнулось не в ту сторону и что он найдет случай поправить самого себя.
Большевизм и фракции
Отказывая оппозиции в праве бороться за большинство («гегемонию») в партии и запрещая в согласии с этим фракции, т.е. попирая элементарные начала демократического режима, Пивер имеет неосторожность противопоставлять демократию ПСОП большевистскому централизму. Рискованное противопоставление! Вся история большевизма была историей свободной борьбы течений и фракций. В разные периоды в большевизме боролись бойкотисты, антибойкотисты, отзовисты, ультиматисты, примиренцы, сторонники «пролетарской культуры», сторонники и противники вооруженного восстания в Октябре, сторонники и противники Брест-Литовского мира, левые коммунисты, сторонники и противники официальной военной политики и т.д. и т.д. Большевистскому ЦК не могли прийти в голову требовать от противника, чтобы он «отказался от фракционных методов», если противник считал, что политика ЦК ложна. Терпимость и лояльность по отношению к оппозиции составляла важнейшие черты ленинского руководства.
Большевистская партия запретила, правда, фракции на 10-м съезде, в марте 1921 г., в момент смертельной опасности. Можно спорить, было это правильно или нет. Дальнейший ход развития, во всяком случае. показал, что это запрещение явилось одним из исходных моментов вырождения партии. Бюрократия сделала вскоре из понятия «фракции» пугало, чтобы не позволять партии ни мыслить, ни дышать. Так сложился тоталитарный режим, режим, убивший большевизм. Разве не поразительно, что Пивер, любящий разговаривать о демократии, свободе критики и пр., заимствует не у молодого большевизма его живую, активную и творческую демократию, а у упадочного большевизма — его бюрократический страх перед фракциями?
Дисциплина действия
Коррективом фракционной борьбы является дисциплина действия. Партия — не клуб, а боевой союз. Если бы Пивер сказал, что «троцкисты» нарушают дисциплину действия, это был бы серьезный аргумент. Но Пивер этого не говорит, значит этого нет.
Фракция Пивера
Требование «откинуть фракционные методы» тем более непозволительно, что сам Пивер, располагающий «гегемонией», имеет, несомненно, также свою фракцию, свои секретные совещания (напр[имер], о борьбе с троцкизмом) и пр. Разница только в том, что «троцкизм» наносит удары направо, а Пивер налево.
Четвертый Интернационал и фракции
В полном противоречии с действительностью Пивер изображает режим Четвертого Интернационала как режим монолитности и слепого повиновения. Трудно придумать карикатуру более фантастическую и менее добросовестную. Четвертый Интернационал никогда не запрещал фракций и не собирается их запрещать. Фракции в нашей среде бывали и есть. Спор всегда идет о содержании идей каждой фракции, а не об её праве на существование. С точки зрения большевистских понятий о партийной демократии я считал бы прямо-таки скандальным обвинять противника, находящегося в меньшинстве, во «фракционных» методах вместо того, чтобы вступить с ним в спор по существу. Если разногласия серьезны, то фракционные методы оправданы. Если разногласия несерьезны, противник окажется скомпрометированным. Результатом фракционной борьбы может явиться либо более глубокое принципиальное сближение, либо раскол. Никаких других путей, если не считать тоталитарного режима, никто еще не выдумал.
Проверка на конкретном вопросе
По вопросу о вхождении в ПСОП, например, в среде «троцкистов» меньше всего можно было открыть «монолитность» или «слепое повиновение». Французские товарищи долго и страстно обсуждали вопрос и в конце концов раскололись. Каково было мое личное отношение к делу? Скажу откровенно: я колебался. Несколько месяцев тому назад я высказался в частном письме скорее отрицательно. Это не помешало влиятельной группе французских товарищей под руководством Руса, войти в ПСОП. Думаю, что они оказались правы.
Часть нашей французской секции явно обнаружила организационный консерватизм и сектантство. Было бы удивительно, если бы в среде гонимой и преследуемой крайней левой оппозиции не появлялись в нынешних политических условиях такие тенденции. Что Четвертый Интернационал борется с сектантством, притом с возрастающим успехом, подтверждают неоспоримые факты. Раскол, конечно, печальный эпизод, но только эпизод. Если ПСОП будет развиваться в революционном направлении (а мы этого от души желаем), она привлечет в свой состав и отколовшуюся часть «троцкистов». Если ПСОП под давлением буржуазии, социал-патриотов и сталинцев вытеснит «троцкистов», единство будет восстановлено вне ПСОП.
«Партия — начальник»
Обобщая свои взгляды на партию, Пивер пишет: «Понятию партии — начальника, своего рода централизованного генерального штаба, который готовит в тайне конспирации так называемое (?) революционное действие, мы предпочитаем понятие партии, широко открытой в сторону реального движения масс, предоставляющей революционному авангарду все возможности прямого контакта с наиболее широкими слоями рабочего и крестьянского пролетариата». Как всегда, Пивер остается в области абстракций и туманных оборотов речи. О какой «партии-хозяине» идет речь? О старой большевистской партии? Если так, почему он этого не скажет прямо? Можно ли воспитывать рабочих анонимными намеками? К тому же эти намеки ложны по существу. В истории не было партии, которая при глубокой внутренней демократии отличалась бы такой чуткостью, смелостью и гибкостью в подходе к массам, как большевистская партия. Пивер еще только обещает установить связь с «наиболее широкими слоями», большевистская же партия на деле объединила миллионы для победы. О каких, кстати, «тайных конспирациях» столь презрительно говорит Пивер: не о подготовке ли Октябрьского восстания? Но тогда он просто повторяет то, что твердили всегда либералы, меньшевики и эсеры.
Только большевизм создал революционную партию
Организационные взгляды не имеют, конечно, самостоятельного характера. Но через них и только через них выражается до конца программная и тактическая позиция. Для дилетантов из бывшего парижского журнала «Массы» и им подобных организационные вопросы сводятся к тому, чтобы обеспечить свою «гегемонию» в журнальчике и оградить себя от неприятной критики: дальше этого они не идут. Организация социал-демократии была и есть целиком приспособлена к избирательным задачам. До сих пор только большевизм сумел найти формы организации для революционной борьбы за власть. Отмахиваться от большевизма при помощи общих фраз, не имея за собой никакого другого революционного опыта, недопустимо, легкомысленно, недостойно. Так нельзя воспитывать рабочих!
Роза Люксембург
В подкрепление своих организационных взглядов (вернее, их отсутствия) Пивер цитирует, конечно, Люксембург. Но это мало подвигает нас вперед. У Розы можно многому поучиться; но её организационные взгляды были самым слабым местом её позиции, ибо резюмировали её ошибки в сфере теории и политики. В Германии Роза не сумела создать революционную партию или фракцию, и этот факт был одной из причин крушения революции 1918-1919 гг. (см. об этом В.Гелд в «Унзер Ворт» № […]). Что касается польской партии Розы Люксембург, то под влиянием событий революции она вынуждена была перестроиться по большевистскому образцу. Эти исторические факты куда важнее цитат!
Троцкизм в 1904 г.
В 1904 году я написал брошюру «Наши политические задачи», которая в организационной области развивала взгляды, очень близкие взглядам Розы Люксембург (Суварин сочувственно цитирует эту брошюру в своей биографии Сталина). Однако весь дальнейший опыт показал мне, что Ленин в этом вопросе был прав против Розы Люксембург, как и против меня. Марсо Пивер противопоставляет «троцкизму» 1939 г. троцкизм 1904 г. Но ведь с того времени в одной лишь России произошли три революции. Неужели же мы за эти 35 лет так-таки ничему не научились?
«Либертарные» посулы
Чтобы отрекомендовать свой демократизм с лучшей стороны, Пивер обещает, что его «метод построения социализма будет не авторитарным, а либертарным». Нельзя не усмехнуться с горечью по поводу этой пышной и туманной фразы. Означает ли формула либертарного социализма анархию, т.е. отказ от диктатуры пролетариата? Но ведь Пивер считает себя марксистом, а не прудонистом и не бакунистом. Диктатура пролетариата по самому существу своему «авторитарна», иначе она не была бы диктатурой. Разумеется, есть пределы «авторитарности», т.е. есть различие внутреннего режима диктатуры. Если Пивер хочет сказать, что он будет стремиться к тому, чтобы советы, как органы диктатуры, сохраняли как можно более широкую внутреннюю демократию, то он повторит лишь то, за что «троцкисты» вели борьбу с 1923 г. Однако чтобы обещание Пивера звучало убедительно, ему следовало бы уже сейчас не топтать внутрипартийную демократию по примеру Л.Блюма и П.Фора, отказывая меньшинству в его законнейших правах, запрещая оппозиционные фракции и сохраняя монополию «гегемонии» для своей фракции; следовало бы, другими словами, установить хотя бы десятую часть той демократии, которой отличалась большевистская партия в условиях царского подполья и в первые годы Советского режима. Пока этого нет, обещание «либертарных» благ в неопределенном будущем не имеет большой цены. Оно немножко напоминает обещание загробного воздаяния за страдания в этом мире.
Таковы организационные взгляды Пивера. Они фактически означают разрыв с партийной демократией и замену демократического централизма бюрократическим, т.е. гегемонией аппарата над идеями. Мы увидим сейчас, что в области доктрины, программы и политики дело обстоит не лучше.
Одностороннее требование
Пивер требует, как мы уже знаем, «доверчивого» сотрудничества со всеми теми элементами, которые «мужественно» порвали с социал-патриотизмом и национал-коммунизмом. В принципе, мы готовы принять такое требование. Но, к сожалению, сам Пивер нарушает его вопиющим образом. Большевизм порвал со всеми видами патриотизма на четверть века раньше ПСОП. Однако Пивер вовсе не обнаруживает «доверчивого отношения» к большевизму. Троцкисты, доказавшие революционный характер своего интернационализма борьбой и бесчисленными жертвами, обязаны доверять Пиверу; но Пивер вовсе не обязан доверять троцкистам. Правило Пивера: доверие — направо, угрозы и репрессии — налево. Но ведь это — правило Леона Блюма, только передвинутое на несколько градусов.
Разрыв с социал-патриотизмом
Интернационализм несомненно является основной предпосылкой сотрудничества. Наши французские товарищи очень серьезно отнеслись к разрыву ПСОП с социал-патриотической партией Блюма, иначе они не вступили бы в ПСОП. Но изображать дело так, будто раскол с коррумпированной партией автоматически разрешает все проблемы, неправильно. Надо после разрыва выработать революционную программу, правильно определить своих друзей и врагов. Руководство ПСОП этого не сделало. И не случайно: оно далеко еще не перерезало старой пуповины.
Франк-масонство
Беда в том, что вожди ПСОП не порвали «мужественно» с социал-патриотизмом, ибо не порвали с масонством, этим важнейшим резервуаром империалистического патриотизма. На днях я получил прекрасную брошюру Пьера Бэйли «Да, франк-масонство есть опасность». Отбросив прочь психологически-философскую размазню, которая не имеет ни малейшей ценности, ибо в течение всего своего развития масонство ни в науку, ни в философию не внесло ни одной крупицы, автор подошел к вопросу по-марксистски, т.е. с классовой точки зрения. На основании документов cамого масонства он неопровержимо показал его империалистическую, реакционную и деморализующую роль.
Брошюра Бэйли является, кстати сказать, лучшим доказательством того, что, в отличие от всех других фракций и групп, наши товарищи умеют подходить к важнейшим проблемам как пролетарские революционеры. Даже тот маленький факт, что буржуазно-сентиментальная и пустая брошюра Николич очень хорошо отпечатана, тогда как серьезная работа Бэйли издана на мимеографе, недурно иллюстрирует социальное положение центристских и революционных идей.
Социал-пацифизм
Нет, Пивер вовсе не порвал «мужественно» с социал-патриотизмом и его разновидностью социал-пацифизмом, — иначе он не заключил бы против нас союз с Макстоном, вождем британской НРП. Между революционным марксизмом и империалистическим пацифизмом Макстона — пропасть. Феннер Броквей слегка полевее Макстона. Но, как показывает вся история Независимой рабочей партии, Макстон во всех критических случаях угрожает своей отставкой, а Феннер Броквей немедленно становится на колени перед Макстоном. Можно закрывать на это глаза. Но факты остаются. Пусть Пивер объяснит рабочим, что именно связывает его с Макстоном против Четвертого Интернационала. «Скажи мне, кто твои друзья, и я скажу тебе, кто ты».
Снивлит
Пивер идет рука об руку со Снивлитом, который всю свою политику за последние годы строил на том, чтобы — упаси боже — не привести в дурное настроение голландское правительство и не лишить свою сектантскую профсоюзную организацию государственной субвенции. Мы десятки раз требовали, чтобы партия Снивлита выработала политическую платформу, чтобы Снивлит в качестве депутата выдвигал боевые лозунги, чтобы агитация в массах велась в революционном духе. Снивлит систематически уклонялся, чтобы не рвать с консервативным правительством. Каким «тоном» этот демократ разговаривал с молодыми товарищами, об этом лучше не упоминать. Когда конференция Четвертого Интернационала собралась, наконец, поставить вопрос о голландской секции ребром, Снивлит покинул нашу организацию и, разумеется, стал жаловаться на наши плохие «методы». У Пивера методы, конечно, лучше: замалчивая капитулянтскую политику Снивлита, он направляет свои громы против троцкистов.
ПОУМ
Пивер стремится защитить личную память Андрея Нина от подлой клеветы, и это, разумеется, прекрасно. Но когда он изображает политику Нина в качестве революционного образца, то нельзя назвать это иначе, как преступлением по отношению к пролетариату. В разгар революционной войны между классами Нин вступил в буржуазное правительство, целью которого было уничтожить рабочие комитеты, основу пролетарского правительства. Когда эта контрреволюционная цель оказалась достигнута, Нин был изгнан из буржуазного правительства. Вместо того чтобы признать после этого совершенную гигантскую ошибку, партия Нина требовала восстановления коалиции с буржуазией. Посмеет ли Пивер опровергать это? Решают не слова, а факты. Политика ПОУМ определяется капитуляцией перед буржуазией во все критические моменты, а не той или другой цитатой из речи или статьи Нина. Коалиция с буржуазией во время социалистической революции — большего преступления вообще не может быть.
Вместо того чтобы беспощадно разоблачать эту гибельную политику, Пивер перепечатывает для оправдания её старые статьи Курта Ландау. Как и Нин, Ландау пал жертвой ГПУ. Но самое горячее сочувствие жертвам сталинских палачей не освобождает от обязанности говорить рабочим правду. Ландау, как и Нин, был разновидностью левого меньшевизма, учеником Мартова, а не Ленина. Поддерживая ошибки Нина, а не нашу критику этих ошибок, Ландау, как и Виктор Серж, как и Снивлит, как и Пивер, сыграл по отношению к испанской революции печальную роль. Внутри ПОУМ поднимает сейчас голову левая оппозиция (Хосе Ребулл и его друзья). Долг марксистов — помочь ей довести свою критику до конца. Между тем Пивер поддерживает худших консерваторов ПОУМ, вроде Горкина. Нет, Пивер не сделал выводов из своего разрыва с Блюмом!
«Практические результаты»
С неуместным высокомерием Пивер говорит о том, что «практические результаты», достигнутые троцкизмом, слишком незначительны, чтобы заставить его менять свою точку зрения. Каким, однако, образом в эту эпоху всеобщей реакции революционная партия может стать массовым движением? Сейчас, благодаря явному банкротству двух старых Интернационалов, положение становится для революционеров благоприятнее. Один из признаков: откол ПСОП от партии Блюма. Но ведь мы-то начали нашу борьбу задолго до этого. Если бы Пивер мыслил критически, он понял бы, что без долгой предварительной работы «троцкистов» он и сегодня еще, вероятно, не откололся бы от Блюма. С широкой исторической точки зрения, ПСОП в целом есть лишь побочный продукт борьбы троцкизма. Неужели Пивер считает и этот «практический результат» незначительным?
Реакция и «троцкизм»
То обстоятельство, что сталинцы, как и буржуазная полиция, всякую тенденцию влево называют троцкизмом, показывает, что вся сила мировой реакции в последнем счете обрушивается на Четвертый Интернационал. ГПУ содержит многочисленный штат агентов, с одной стороны, для слежки, подлогов и убийств, с другой — для внесения конфликтов и расколов в наши ряды. В истории не было еще революционного течения, которое подверглось бы таким преследованиям, как наше. Реакция прекрасно понимает, что опасность — в Четвертом Интернационале. Только благодаря его непримиримой критике и пропаганде центристы начинают шевелиться, левые центристы отделяются от правых, правые отмежевываются от открытых социал-патриотов. Пивер верно сказал несколько лет тому назад, что борьба против троцкизма есть верный признак реакции. Жаль, однако, что эта реакция увлекает в свои ряды и его самого.
Внутренняя сила Четвертого Интернационала
Международная организация Брандлера, Лавстона и пр., казавшаяся во много раз сильнее нас, рассыпалась в прах. Союз Вальхера, Норвежской рабочей партии и самого Пивера разбился вдребезги. Лондонское бюро приказало долго жить. А Четвертый Интернационал через все трудности и кризисы непрерывно растет, имеет свои организации в нескольких десятках стран, сумел созвать в труднейших условиях, под террором ГПУ (убийство Клемента!) международный съезд, выработал свою программу, которой никто до сих пор даже не попытался противопоставить что-либо равноценное. Пусть Пивер попытается назвать марксистские издания, которые по своему теоретическому уровню могли бы быть поставлены рядом с «Нью Интернейшенел», «Клаве», «Унзер Ворт» и другими органами Четвертого Интернационала.
Все левые группировки, вращавшиеся вокруг Лондонского бюро, и прочие представляют собой разнообразные осколки прошлого, без общей программы, со старыми навыками и неисцелимыми болезнями. Четвертый Интернационал развивается как группировка новых, свежих элементов на основе общей программы, выросшей из всего опыта прошлого, непрерывно проверяемой и уточняемой. По подбору своих кадров Четвертый Интернационал имеет огромные преимущества над Третьим. Эти преимущества вытекают как раз из труднейших условий борьбы в эпоху реакции. Третий Интернационал формировался быстро, ибо многие «левые» легко и охотно примыкали к победоносной революции. Четвертый Интернационал группируется под ударами поражений и преследований. Идейная связь, которая создается в таких условиях, необычайно прочна. Но темп роста получается, по крайней мере, в первый период, медленным.
Критерий дилетанта
Виктор Серж говорит: «Нельзя по желанию построить Интернационал, достойный этого имени». Какая самодовольная и вместе с тем пустая фраза! Можно подумать, что у Сержа в кармане имеются все мерки для Интернационала, точно для брюк. А национальную партию, «достойную этого имени», можно построить «по желанию»? Отвечает ли, например, ПСОП меркам Сержа? Люди, которые подходят к делу с такими внешними критериями, показывают тем самым, что Интернационал для них — торжественное и пышное учреждение, нечто вроде храма. Когда великолепное здание будет выстроено (Кем? Как?), тогда они вступят под его своды. Мы относимся к делу иначе. Интернационал для нас — необходимый инструмент пролетариата, как и национальная партия. Этот инструмент надо строить, улучшать, оттачивать. Это мы и делаем. Мы не ждем, что кто-нибудь сделает за нас эту работу. Мы призываем всех революционеров принять участие в этой работе — теперь, немедленно, не теряя ни часу. Когда Четвертый Интернационал станет «достоин этого имени» в глазах господ литераторов, дилетантов, скептиков, тогда к нему присоединиться будет нетрудно. Тогда Виктор Серж (этот или другой?) напишет книгу, в которой докажет (с лирикой, со слезой!), что самое лучшее и героическое время Четвертого Интернационала было тогда, когда он — без сил, без средств — вел борьбу против бесчисленных врагов, в том числе — мелкобуржуазных скептиков.
Наша секция в Соединенных Штатах
Пусть Пивер не спешит с выводами. ПСОП еще очень далека от массовой партии и не успела проверить свою силу сопротивления давлению империализма. С другой стороны, отдельные наши секции не только доказали свою жизненность, но и выходят на арену массовой борьбы. В наиболее могущественной капиталистической стране Соединенных Штатах Рабочая социалистическая партия из общества пропаганды, каким она была в течение ряда лет, становится на наших глазах боевым фактором рабочей политики. Борьба против фашизма и борьба против войны возглавляется американской секцией Четвертого Интернационала. Главный из агитаторов фашизма патер Кофлин вынужден был недавно одну из своих радио-речей посвятить этой американской секции и её борьбе за создание рабочей самообороны. Социалистическая рабочая партия ведет серьезную работу в профсоюзах, имеет прекрасную газету, выходящую два раза в неделю, серьезный ежемесячный журнал, газету для молодежи (два раза в месяц) и оказывает крупную идейную и материальную помощь другим секциям.
В Бельгии
Наша секция в Бельгии, почти сплошь пролетарская по составу, собрала на выборах около 7.000 голосов. Каждый такой голос в обстановке реакции и шовинизма стоит сотни голосов реформистских партий. Пусть Пивер не спешит подводить итоги. Пусть лучше внимательно прочитает заявление наших бельгийских товарищей, выбранных в Фленю. Но увы! Вместо того, чтобы искать связи с бельгийской Революционно-социалистической партией, Пивер прислушивается к банкротам и сектантам. Уже не Вареекен ли со Снивлитом и Виктором Сержем прокладывают путь к массам?
Голос из Сайгона
По поводу выборов в колониальный совет 30 апреля этого года большевики-ленинцы пишут мне из Сайгона (Индокитай): «Несмотря на постыдную коалицию буржуа всех мастей со сталинцами, мы одержали блестящую победу. Эта победа была тем более трудна, что сознание избирателей было затемнено в течение месяцев туманной пропагандой центристской группы `Октябрь'… Мы шли на борьбу с широко развернутым знаменем Четвертого Интернационала… Теперь больше, чем когда-либо, — продолжает письмо, — мы понимаем значение не только программы Четвертого Интернационала, но и борьбы 1925, 1926, 1927 и 1928 гг. против теории и практики социализма в одной стране, борьбы против антиимпериалистической Лиги и других парадных комитетов, Амстердам, Плейель и пр.»
Этот голос революционных рабочих из Сайгона имеет неизмеримо большее значение, чем голоса всех Лондонских бюро и квази-«Марксистских центров». Передовые рабочие угнетенной страны присоединяются к преследуемому Интернационалу. На опыте собственной борьбы они поняли значение нашей программы, и они сумеют за неё постоять. Особенно ценно и важно заявление о том, что передовые сайгонские рабочие поняли смысл борьбы левой оппозиции в течение 1925-1928 годов. Только преемственность идей создает революционную традицию, без которой политическая партия колеблется, как тростник под ветром.
В Англии и Франци
В старых колониальных странах, Англии и Франции рабочая бюрократия, непосредственно заинтересованная в колониальной сверхприбыли, могущественнее и консервативнее, чем где бы то ни было, и революционным массам здесь исключительно трудно поднять голову. Этим объясняется особая медленность развития секций Четвертого Интернационала в этих странах. От эволюции ПСОП зависит в значительной степени, удастся ли революционерам уже в ближайшие месяцы пробить серьезную брешь в стене измены и предательства. Но как бы ни обстояло дело на этот счет, общий ход развития не оставляет места сомнениям. Когда наиболее угнетенные слои в Англии и Франции вырвутся на открытую арену, они не остановятся на промежуточных позициях, а усвоят ту программу, которая отвечает глубине и остроте нынешних социальных противоречий.
«Догма»
Пивер не хочет или не умеет понять, что наша несокрушимая сила — в нашей теоретической последовательности и непримиримости. «Троцкий допускает в свою организацию, — пишет Пивер, — только таких членов, которые принимают как догму (?), следовательно, без дискуссии (?), систематическую ссылку на принципы, выработанные в течение первых четырех конгрессов Коммунистического Интернационала. Наша концепция партии совсем иная». Поддаваясь всякого рода сомнительным влияниям, Пивер пытается свести движение Четвертого Интернационала к одному лицу: «Троцкий допускает в свою организацию…» Пивер не может не знать, что левая оппозиция с самого начала включала в себя цвет большевистской партии: закаленных подпольных революционеров, героев гражданской войны, лучших представителей молодого поколения, сотни и сотни образованных марксистов, которые сделали бы честь любой партии. Десятки тысяч «троцкистов» погибли мучительной смертью. Неужели же только потому, что «Троцкий допускает» или не допускает? Надо такие пошлости предоставить Брандлеру, Вальхеру, Лавстону, Снивлиту и им подобным циникам… Но вернемся к «догме». Разногласия в большевистской партии развернулись после первых четырех конгрессов Коминтерна, решения которых вырабатывались при ближайшем участии будущих руководителей «левой оппозиции». Резкий поворот в сторону оппортунизма был санкционирован пятым конгрессом. Не отказываясь от революционной традиции, величайшей, какую знает человеческая история, мы, однако, лишь исходили из первых четырех конгрессов, но вовсе не ограничивались ими; мы наблюдали, изучали, обсуждали, критиковали, вырабатывали лозунги, шли вперед. Я могу сослаться в доказательство на наши теоретические журналы, внутренние бюллетени, десятки программных книг и брошюр, вышедшие за последние 15 лет. Может быть, Пивер назовет нам хоть одну серьезную критическую работу противников, которая осталась бы без ответа с нашей стороны? Может быть, у самого Пивера и его друзей есть неучтенная нами критика решений первых четырех конгрессов? Где она?
В той же статье Пивер требует от троцкистов, «чтобы они приняли хартию, структуру, правила, решения большинства и обязались выполнять их без упущения». Само по себе это требование законно. Но значит ли это, что хартия ПСОП, её структура, правила и пр. — «догма»? Или «догмой» являются только программные решения первых четырех конгрессов?
Китайские тени
Пивер рассуждает так: надо найти, вскрыть и отбросить те черты, особенности, недочеты классического большевизма, за которые впоследствии уцепился сталинизм. Это рассуждение формалистично и безжизненно. Сталинизм ухватился вовсе не непременно за худшие черты большевизма. Самоотвержение есть прекрасное качество революционера. Некоторые из подсудимых на московских процессах несомненно руководствовались духом самоотвержения: отдать свою жизнь и даже репутацию во имя «обороны СССР». Значит ли это, что вместо самоотвержения нужно насаждать эгоизм? Можно на это ответить: надо развивать способность критики. Но это общее место. Большевики отнюдь не были менее способны к критике, чем их нынешние критики. Но объективные исторические условия сильнее субъективных. Когда в изолированной и отсталой стране новая бюрократия поднимается над революционным классом и душит его авангард, она по необходимости пользуется формулами и традициями большевизма, воспитанными им качествами и методами, наполняя их, однако, противоположным социальным содержанием. Ленин вслед за Марксом учил, что на первой стадии социализма элементы неравенства еще неизбежно сохранятся. Бюрократия превратила эту мысль в оправдание своих грабительских привилегий. Неужели же надо из-за этого злоупотребления отвергнуть безусловно правильную мысль Маркса?
Диалектика классовой борьбы на протяжении всей истории совершала подобные превращения, подмены, перелицовки: такова судьба христианства, протестантизма, демократии и пр. Такова, в частности, судьба франк-масонства. Оно возникло в 17 столетии, как реакция мелкой буржуазии против разлагающего духа капиталистического индивидуализма, и пыталось возродить идеализированную мораль цехового «братства». В ходе классовой борьбы оно стало затем орудием крупной буржуазии, чтобы дисциплинировать и подчинить своим целям мелкую буржуазию. Нельзя брать принципы вне социальной реальности, вне тех классов, какие являются их носителями.
Та критика большевизма, которую Пивер развивает вслед за Виктором Сержем и другими, не заключает в себе ни грамма марксизма. Материалистический анализ она подменяет игрой китайских теней.
За гегемонию научной мысли
Серьезный революционер, который предвидит, какие ответственные решения придется принимать партии в критические часы, остро чувствует свою ответственность в подготовительный период, тщательно, придирчиво анализирует каждый факт, каждое понятие, каждую тенденцию. Революционер похож в этом отношении на хирурга, который не может отделываться общими фразами насчет анатомии, а должен точно знать размещение костей, мускулов, нервов, сухожилий и их переплет, чтобы не сделать ни одного ложного движения ланцетом. Архитектор, медик, химик отнеслись бы с возмущением к предложению не уточнять научных понятий и формул, не претендовать на «гегемонию» законов механики, физиологии или химии, а примирительно относиться к другим взглядам, хотя бы и ошибочным. Между тем такова именно позиция Пивера. Не входя в существо программных разногласий, он повторяет общие фразы насчет того, что ни одно из течений «не может претендовать на то, что заключает в себе истину». И поэтому? Поэтому нужно жить и жить давать другим. Такого рода афоризмы ничему хорошему не могут научить передового рабочего; вместо мужества и чувства ответственности они способны лишь сеять безразличие и расслабленность. Четвертый Интернационал ведет борьбу против знахарства — за научное отношение к проблемам пролетарской политики. Революционная страсть в борьбе за социализм неотделима от интеллектуальной страсти в борьбе за истину.
Большевизм или меньшевизм?
Пиверу кажется, что мы являемся представителями догматизма и рутины, а он — представителем критической мысли. На самом деле в своей критике «троцкизма» Пивер повторяет старые формулы меньшевиков, не прибавляя к ним ни одного свежего слова. А ведь меньшевизм тоже подвергся проверке, и немалой. Большевистская партия победоносно руководила величайшей революцией; оказавшись изолированной, она не выдержала давления враждебных исторических сил. Иными словами: русский большевизм оказался не в силах заменить собою международный рабочий класс. Меньшевизм же не внес в революцию ничего, кроме прострации и предательства. Левый меньшевизм в лице Мартова означал честную растерянность и бессилие. Историческая задача, поставленная Октябрем, не разрешена. Основные силы, участвующие в борьбе, те же. Выбор идет не между «троцкизмом» и ПСОП, а между большевизмом и меньшевизмом. Идти от большевизма вперед мы готовы. Пятиться назад — не согласны.
Программа Четвертого Интернационала
Пивер нашел нужным вернуться к «четырем конгрессам» в июне 1939 года, когда мы уже успели далеко уйти вперед. На нашей последней международной конференции осенью прошлого года принята программа переходных требований, отвечающая задачам нынешней эпохи. Знаком ли Пивер с этой программой? Как он к ней относится? Мы, со своей стороны, ничего так не желаем, как критики. Каким угодно «тоном», но по существу!
Вот конкретное предложение, которое я позволяю себе сделать «извне»: немедленно приступить к обсуждению и выработке международной программы пролетариата и создать специальное издание для международной дискуссии по этому вопросу. В основу этого обсуждения предлагаю положить программу Четвертого Интернационала «Агония капитализма и задачи Четвертого Интернационала». Но, разумеется, наш Интернационал готов будет принять за основу обсуждения и другой проект, если он будет представлен. Может быть, Пивер и его друзья примут это предложение? Оно, несомненно, подвинуло бы нас вперед!
*
Я разобрал статью Пивера с тщательностью, которая может некоторым показаться излишней и утомительной. Кое-кому «тон» снова покажется слишком резким. Но я думаю все же, что подробное, точное и ясное объяснение гораздо больше свидетельствует о стремлении к сотрудничеству, чем дипломатические экивоки, дополняемые угрозами и инсинуациями. Я хотел бы, чтобы над этим задумался не только Марсо Пивер, но и Даниэль Герен. Надо перестать питаться опустошенными формулами вчерашнего дня. Надо встать на путь серьезного и честного обсуждения программы и стратегии нового Интернационала.
Л.Троцкий
25 июля 1939 г. Койоакан