Вопросы и ответы о рабочем быте.
Этот вопросник был в качестве приложения опубликован в книге «Вопросы быта». — /И-R/
В предисловии уже указывалось, что главным материалом для этой работы явилось собеседование с группой московских партийных агитаторов-массовиков*). Они же дали письменные ответы на поставленные мною вопросы. Для обоснования некоторых выводов брошюры я считаю целесообразным привести здесь хотя бы наиболее существенные выдержки из стенограмм совещания и из анкетных ответов. Материал этот имеет, на мой взгляд, и самостоятельный интерес.
Их список:
1. Антонов (рабочий вагонных мастерских Октябрьской ж. д).
2. Борисов (секретарь ячейки завода «Динамо»).
3. Гордеев (заведующий агитотделом Орехово-Зуевского Укома).
4. Гордон (заведующая Организацион. отделом Сокольнического Райкома).
5. Дорофеев (секретарь Московского Совета).
6. Захаров (секретарь Рогожско-Симоновского Райкома).
7. Иванов (член ячейки фабрики «Парижская Коммуна»).
8. Казаков (секретарь ячейки фабрики «Парижская Коммуна»).
9. Казанский (секретарь ячейки фабрики «Красная Звезда»).
10. Кобозев (секретарь ячейки Озерской фабрики Коломенского уезда).
11. Кольцов (член Московского Комитета).
12. Коробицын (рабочий зав. «АМО»).
13. Кульков (секретарь ячейки завода «Красный Поставщик»).
14. Лагутина (член завкома ф-ки «Красная Звезда»).
15. Левицкий (председатель завкома завода «Геофизика»).
16. Лидак (член контрольной комиссии МК).
17. Лысенко (организатор жел. дор. групп при Красно-Пресненск. Райкоме).
18. Маринин (секретарь ячейки завода «Рускабель»).
19. Марков (председатель Отдела Губсоюза Текстильщиков).
20. Осипов (групповой организатор Баумановского района).
21. Оснас (рабочий Электрической станции 1886 г.).
22. Станкевич (1-я Образцовая типография).
23. Финковский (агитатор при Московском Комитете, свердловец).
24. Цейтлин (зав. женотделом МК).
25. Алексеев (председатель Дорпрофсожа Каз. ж. д.).
Вопрос № 1:
На какого рода книжки и брошюрки наблюдается особенный спрос? Каких книжек особенно не хватает в наших рабочих библиотеках? Читают ли рабочие беллетристику? Какие авторы являются наиболее популярными? Имеется ли достаточное количество необходимой беллетристики?
Ответы:
Лысенко: В рабочих библиотеках книжек мало, плохо сброшюрованы, без переплета, плохая бумага и шрифт.
Казаков: Наблюдается интерес к тем брошюрам, в которых вопрос изложен самым простым языком, коротко и понятно, и которые напечатаны крупным шрифтом. Библиотеки же переполнены всем, чем хотите, но не подходящим для рабочих.
Иванов: Спрос больше на произведения Рубакина, но их имеется очень мало. Из антирелигиозной литературы большим спросом пользуются произведения Демьяна Бедного.
Оснас : Из революционной литературы читается все наиболее живое и увлекательно написанное (Сверчков, Шаповалов). «Пролетарскую Революцию» читают немногие: запугивают серьезность журнала и отсутствие системы в подборе материала, что затрудняет ориентировку в событиях и делает воспоминания непонятными.
Из беллетристики для взрослых рабочих на первом месте Эптон Синклер.
Используя опыт и горизонт рабочего, выросшего в революции, нужно издать книжки, подготовительные к пропаганде материализма и марксизма.
Марков: Для приучения рабочего к чтению нужно описывать, чтобы было не скучно, мучения и пытки отдельных товарищей борцов за рабочее дело в подпольное время, следование в ссылку, бегство из нее, приключения в дороге и пр.*
* Это верно! Молодежь, и не только молодежь, нужно познакомить с прошлой революционной борьбой в героических эпизодах и героических образах. Истпарт выполняет работу огромной важности, но собираемые им документы и материалы для немногих. Будущий историк на основании этих материалов даст законченную книгу по истории нашей партии и, надо думать, не одну книгу. Однако, мы этого законченного труда дожидаться не можем. Нам нужны сейчас живые очерки на основании этих материалов: биографии, написанные как героические поэмы, и отдельные главы нашего коллективного революционного романа, наиболее захватывающего из всех романов истории. Нужно привлечь художников, беллетристов, поэтов с революционной жилкой к разработке этой темы. Беглая книга Джона Рида, десятидневная глава Октябрьской Революции, является поистине неоценимым вкладом в библиотеку молодого поколения. Подобного рода монографии, биографии и историко-революционные очерки, насыщенные драматическим содержанием, будут с успехом конкурировать с революционной и полуреволюционной беллетристикой, которой так мало. Перед этой последней они имеют то преимущество, что их завязка и развязка написаны самой жизнью. — Л. Т.
Антонов: Нужны передвижные библиотеки для мастерских.
Кульков: Спрашивают книги по политэкономии, о новом землеустройстве, литературу на темы повседневной жизни, по санитарным вопросам, по вопросам приспособления к работе, как надо жить в семье отцу и матери по отношению к детям, как удешевить прожитие при настоящем заработке, о профессиональном и советском строительстве. Все это должно быть популярно изложено, коротко, четко и с рисунками. Для коммунистов, политически мало подготовленных, нет систематизированной подобранной литературы по изучению партии, историческому материализму, профдвижению и пр. Нет соответствующих указателей.
Очень мало подобранной литературы Д. Бедного.
Лагутина и Казанский : Процент читающих книги рабочих невысок. Среди коммунистов этот процент еще ниже (ссылки на перегруженность собраниями и пр.).
Наибольший спрос на героически-революционную беллетристику.
От Достоевского молодежь отходит с неприязненным отношением.
Политическая литература идет туго.
Повсюду силен спрос на прикладную литературу: техника, хозяйство, быт рабочего.
Большая тяга к научной литературе (астрономия, происхождение земли и человека).
Теплое отношение к популярной антирелигиозной литературе.
Гордеев: Я помню, как в Красной Армии проходила популярная литература. Приходил крестьянский сын, и он знал, что патриарх Тихон проклял большевиков, а между тем самой популярной литературой были антирелигиозные стихи Д. Бедного. Зачитывались эти стихи до такой степени, что of них ничего не оставалось. Политбюро и ЦК нашей партии может вернуть Д. Бедного из его бессрочного отпуска и заставить его писать на антирелигиозные темы. Крестьяне эту литературу Д. Бедного до сих пор очень сильно читают. Есть, понятно, и другая литература: о происхождении мира и разных мифов. Но если эти мифы будут изложены Д. Бедным в хорошем стихотворении, то это будет понятнее рабочему и крестьянину. Демьян Бедный как-то умеет все перевернуть, и пора ему из бессрочного отпуска вернуться, а то он один глаз прищурил в «Крокодиле» и пишет, что его отпустил РВСР.
Кульков: По отношению к крестьянству — у крестьянина какое положение? Мы сунулись в библиотеки, а там нет ни одной книжки по хозяйственному вопросу, а между тем эти вопросы его больше всего интересуют. Раньше он, может-быть, не имел коровы, а теперь голод заставил его приобрести корову и лошадь, — он должен знать, как культурнее вести это хозяйство. Нам не нужно издавать большие томы, страниц в 200—300, нужно хотя бы в 3 страницы все это уложить, но так, чтобы было понятно. То же самое можно сказать и в отношении рабочих.
Осипов: Вплотную подходят к книге рабочие, когда разговор ведется о семье. Таких разговоров ведется очень много, и здесь они хотят какую-нибудь книжку. Я не знаю таких книг, а между тем такие книги очень нужны, хотя бы коротенькие книжки, небольшие, но которые большинство могло бы прочитать.
Лысенко: Теперь об явлениях улицы. Мы часто не обращаем внимания, как дети балуются на улице, и какие явления здесь бывают, — иногда хорошие, а иногда и нет. Например, играют в Красную Армию, — это хотя как-будто и отзывается «милитаризмом», но это все же хорошо, а иногда вот бывает и другое, бывают другие игры, похуже, но им никто не говорит об этом. Нужно знать, как подойти к этому вопросу, чтобы направить их, нужно знать, что дать им читать, — может быть, в смысле физкультуры или что-нибудь другое, что было бы полезно. По-моему, больше всего внимания нужно обращать на мелочные вопросы, потому что часто нам говорят, что вы, мол, все говорите о широких материях, а вы лучше говорите о том, что поближе к жизни. Нужно на мелочи жизни обратить внимание.
Марков: Признаться, так дочитался, что надоела одна пища, хотя и хорошая. Есть пословица: ешь-ешь телятинку, а захочешь и поросятинки. Так и здесь. Вглядитесь в нашу литературу, — там все какие-то ученые статьи, от которых голова кружится. Если вы подойдете к газете, то же самое. Обедаешь и в газету смотришь, а положил газету и забыл, не только на какой строке и на какой фразе остановился, а даже, какую статью читаешь. Необходимо разнообразие. Я нашел недавно книжку, — кажется, Сверчкова, «Пять лет революции». Некогда читать, занят по горло, пока успеешь пообедать, прочтешь руководящие статейки в газетах, а от этой книжки не можешь оторваться. Газету читал за чаем, а книжку дома. Взял за правило: перед тем, как лечь спать, почитать хоть 10 минут эту книжку, а забываешь, что и спать нужно.
Мне часто приходится выступать на общих собраниях рабочих. И когда говоришь о концентрации, об оздоровлении промышленности, то говорят: почему сырья нет, куда же его девали или разворовали? Такого видного момента никто, как следует, не осветил. Конечно, делались попытки, но я сам не пойму, почему нет сырья. Если не было летось, то война была виновата, а почему же в 23 году нет? — Войны нет. И как хлопок сеется, и что для этого нужно? Вот такой важный момент для Московской губернии никем на понятном языке освещен не был, никто не задавался целью популярно изложить, как сеялся хлопок, почему его не стало, где и что нужно, чтобы можно было его сеять.
Вопрос № 2.
Какие из наших газет рабочие читают особенно охотно? Что именно читают рабочие в первую голову? Какие отделы в наших газетах нужно развить и расширить? Доступны ли телеграммы Роста читателям-рабочим? Не требуется ли в этом отношении решительное изменение характера нашей телеграфной информации? Как широко распространяется профессиональная печать? Читается ли она рабочими?
Ответы:
Маринин : Рабочие жалуются на плохую печать (шрифт).
Казаков: Профессиональная печать читается, как кости глотаются. Приходится распространять уловкой, т.-е. искусственно.
Марков: Пожалеешь места в газете (для разъяснения непонятных фактов и слов), — всю газету рабочий бросит.
Дорофеев: Необходимо больше освещать вопросы о том, как на Западе, — например, в Германии, — высоко поднята культура: садовая, полевая и пр., хотя бы для сравнения с нашим примитивным сельским хозяйством. Следует писать о быте рабочих Запада, об их культуре вообще, жилищных условиях, о том, как и где они проводят свободное время и об их революционности. Писать нужно не так общо, как у нас принято.
Кольцов : Желательно создать страничку внутренней жизни (быта) рабочего массовика и необходимо издавать особую газетку хотя бы еженедельную, или журнальчик научно-производственного характера с полит.-просвет. отделом.
Антонов: «Гудок» в первую очередь начинают читать с мелочей и мелочишек. Деловых статей, понятных для рабочего, по естественной науке мало. Телеграфную информацию нужно свести до минимума. Развитие стенных газет местного содержания в мастерских, с участием самих рабочих, покажет в скором времени положительную и отрицательную сторону газетной работы.
Финковский : В телеграммах Роста рабочему прежде всего должно быть ясно сказано, откуда телеграмма и кто ее автор. Это для многих рабочих остается тайной. Он не знает подчас, свои или чужие суют ему новости. Следует в конце телеграммы, либо в начале, давать краткую оценку. Этим отчасти будет изменен и характер телеграфной информации.
Захаров: Телеграммы Роста не совсем понятны. Пишут их корреспонденты, которые очень любят такие слова, объяснение которых прочитаешь в словаре и то не поймешь. Так что телеграфную информацию изменить необходимо, приняв во внимание, что рабочим такие слова, как, например, «провинция», «плацдарм», «бассейн», не весьма понятны, и они не представляют перед собой географической карты.
Кульков: Телеграмм в большинстве рабочие не понимают, ибо не знают, что из себя представляет каждое агентство заграничной печати. Требуется ввести в печати элементарное понятие о Росте и др. агентствах.
Профессиональная печать распространяется неаккуратно, распространяется в навязку, рабочими она не читается, а читается очень и очень немногими. Здесь нужно коренное изменение печати по отношению постановки обсуждаемых вопросов.
О стачках и революционном движении за границей сообщения не совсем удовлетворяют рабочего, иногда пишут начало, не пишут конца, или пишут очень коротко. Пишут о крупных отраслях промышленности, совершенно не освещая более мелкой: кожевенной, деревообделочной, портновской.
Лагутина и Казанский : По размерам распространения на первом месте «Рабочая Москва», «Рабочая Газета» и «Юношеская Правда». Сравнительная дешевизна этих газет и простота изложения — основы их успеха.
Стенная газета, там, где она есть, наиболее близкая газета.
Телеграммы Роста нужно перешерстить: излагать простым языком и если делать пояснения, то делать понятные, а не задавать ими новых загадок.
Антонов: Почему вопрос о быте не выяснялся на страницах печати? Я думаю, что это потому, что если дать на страницах печати описание семейной жизни рабочих, то надо войти в психологию рабочих теперешнего времени. Конечно, это вещь очень трудная и подойти трудно. В будущем это положение изменится, но сейчас для писателя легче говорить по текущему моменту, чем входить в психологию рабочего. Поэтому так редко встречаются такие статьи в печати.
Кобозев: В иностранной информации чувствуется тот недостаток, что рабочий плохо запоминает города, часто путает место сообщения с местом события.
Маринин : Интересуются тем, что делается в Америке, в Англии, что там изобретено, а об этом у нас в газетах мало пишут. Затем интересуются тем, как живут американские рабочие, французские, а у нас в газетах пишут только о забастовках. Вообще о быте рабочих мало пишут.
Кольцов : Главное нужно популяризировать вопрос, как нужно работать.
Борисов: Например, пишут: «Таймс» помещает такую и такую-то телеграмму. Это ничего не говорит моему сердцу, какого направления эта газета. Или, например, происходил Амстердамский съезд, ему посвящена статья. Что же товарищи читали ее? — Нет. А надо сделать так, чтобы к меньшевикам была ненависть у рабочих. Или вот в связи с Англией было много статей, а написанных популярным языком не было: ни одной заметки на тему, чего от России требует Керзон.
Лысенко: Я хочу сказать, что читают рабочие в газете, и чем их заинтересовать. Тут, конечно, самым главным для них является, как научиться хорошо работать.
Я был рабочим корреспондентом. Хотел выяснить свою психологию: у меня жена, дети, я обрисовал положение, но когда я дал таких 10 заметок, то мои заметки пошли в корзину. Тогда и я стал подходить к вопросу так, как это делается другими корреспондентами, давал общий обзор жизни нашей фабрики и говорил о влиянии коммунистической партии. Конечно, это страшно мешает корреспондентским заметкам. Лучше было бы коммунистическую подкраску давать от редакции, а не коверкать того, что пишут корреспонденты.
(Фамилия оратора не записана): Профессионального журнала у нас никто не читает. С одной стороны, они повторяют зады того, что есть в газетах, с другой стороны, не освещают настоящего быта: тарифа, повышения и понижения заработной платы, фабрично-заводскую работу и т. д.
(Фамилия оратора не записана): Рабочие смотрят происшествия. Почему это их интересует? Да потому, что это в Москве совершается, это круг их жизни, и в связи с этими вопросами можно было бы развить кое-что. О Комарове сухо писали, не писали о том, что он за человек, говорили только, что он богу молился, а почему он стал таким зверем, — этого нет. Рабочий задает вопрос: почему он таким стал, — как ответить, сам ничего не знаешь, а газеты это могли бы дать; к этому делу можно было бы привлечь профессоров, которые бы дали ответ на этот вопрос. Товарищи говорили об «организации труда». Есть такой отдел. Рабочие читают этот отдел, они подходят к нему серьезно, но, читая известия этого отдела, иногда смеяться приходится, так как на практике редко можно применить то, что написано. Но иногда все же можно применить. У нас на заводе, например, один, прочитавши указание, что вместо того, чтобы пилить двумя руками, можно пилить одной рукой, сначала посмеялся над этим, а потом попробовал и начал работать. Иногда, значит, из таких указаний можно и пользу получить, и этим рабочие интересуются.
Вопрос № 3:
Каково житейское отношение рабочих к проявлениям НЭП‘а? Много ли разговоров о новой буржуазии? Выражают ли опасения по части возможного восстановления ее господства?
Ответы:
Маринин : К нэпманам и проявлениям НЭП'а в том числе, если это проявление наблюдается на «совбурах», отношение рабочих резко-отрицательное. Более равнодушное отношение наблюдается среди стариков (50—70 лет), которые вообще настроены консервативно, но тоже не все.
Казаков: Разговор о новой буржуазии идет лишь тогда, когда рабочий видит нарушение его завоеваний, т.-е. в праздничный день в дачных местностях, где один за другим шныряют полно нагруженные кисейными барышнями автомобили.
Кольцов : Отсюда (кутежи трестовиков, директоров, спецов и пр.) одна из причин недовольства и иногда нервозности к ячейкам РКП и отсюда трудность нашей агитации на местах, внизу, в гуще.
Захаров: Как-то инстинктивно рабочие жмутся к кооперации и настойчиво требуют улучшения этого дела. Если кооперация не оправдает надежд рабочего и не станет на крепкие ноги, то рабочие будут покупать у нэпмана, и их рынок удовлетворит рабочего. Вот тут есть опасность, что рабочие будут симпатизировать НЭП‘у.
Кульков: Опасения к возврату буржуазии есть, особенно когда рабочий слышит со стороны новой и старой буржуазии насмешки по отношению к тяжелой жизни рабочих и т. д.
Рабочий очень интересуется кооперацией, а вместе с тем, и ее работой, которая в организационном отношении не проводится, как следует, среди рабочих. На эту сторону не мешало бы обратить внимание. Рабочие ненавидят нэпманов в магазинах и на базарах, но что делать, если он в нашей кооперации находит товар грязнее, менее доброкачественный, и не всегда хорошее отношение. На него смотрят там, как на получателя какого-то пайка.
Лагутина и Казанский: Ненависти и злобы против новой буржуазии в запасе имеется много. Рабочий говорит: я — хозяин. Иду ли по улице, еду ли в трамвае, я чувствую, что я — хозяин. Гляжу на море знамен демонстрации и чую: я — сила, я — хозяин. Захочу, — и пыль одна останется от нэпманов. Когда надо будет, снимем этот овощ (новых буржуев) с огорода. Теперь о хлебе насущном нет разговоров.
Финковский: Мне кажется, что по вопросу о НЭП’е в понимании рабочих сейчас надо различать две стороны: чисто политическую сторону и сторону бытовую. Я так это понимаю. С политической стороны мне кажется — у рабочих за время существования НЭП’а, поскольку агитация нами проводилась на местах, отношение более или менее спокойное. Они понимают, что нэпманы их не задушат. Но что касается вопроса бытового, то совершенно правильно, что эта сторона рабочих беспокоит, и она беспокоит также и партию. Введение нэпмановских привычек в нашу партийную среду всякому рабочему бросается в глаза.
Захаров: С развитием НЭП’а рабочие стали больше внимания обращать на кооперацию. Они жмутся к ней как-то, ищут как-будто в ней противодействия против развивающегося НЭП’а и надеются на нее. Если мы провороним здесь и кооперацию не поставим на ноги, то возможно, что к нэпманам будет лучшее отношение, потому что они обслуживают рынок. Нам необходимо обратить внимание на кооперацию.
Оснас : Уважения к богатству, как к силе, которое было до революции, теперь нет. Скорее существует несколько ироническое отношение. Крупного нэпмана рабочие не видят. Нарядный вид вызывает такое отношение: наворовались и богатеют. Нам, я считаю, нужно крупным шрифтом печатать судебную хронику.
Вопрос № 4:
Есть ли в массах живой интерес к революционному движению на Западе?
Не чувствуется ли отсутствие у массы простейших географических знаний, необходимых для оценки и понимания иностранной информации?
Имеются ли на заводах географические карты, приспособленные для нашей политико-просветительной работы как в отношении международной политики, так и в отношении революционного движется в других государствах?
Удовлетворяют ли читателей нынешние наши газетные сведения о стачках и других проявлениях революционного движения за границей?
Есть ли потребность в такого рода специальных картах?
Ответы:
Маринин: Рабочие стали меньше придавать значения газетным сообщениям, особенно после того, как много пройдет шума в газетах, а результатов очень мало.
Казаков: Интереснее всего могут быть карты показательно-наглядные, как карта России, с указанием мест, где чем занимаются.
Захаров: Географические познания удовлетворительны в отношении России, так как теперь мало рабочих, которые бы за время революции не побывали от Москвы в различных направлениях: или на фронтах, или в поездке за мукой и т. д., так что карту России изучили практически, но в отношении всего земного шара дело обстоит плохо. Даже многие коммунисты не знают расположения других стран, путей к ним. Из-за этого иногда хороший доклад о международном положении становится полупонятен. Географические карты висят на некоторых заводах, да и то старые. Нужна такая карта, чтобы рабочему видно было расположение государств, и при докладах хорошо бы ее также пояснять.
Хорошо бы было примитивные карты всего шара развешать на площадях так, как это было во времена фронтов.
Лагутина и Казанский : Постоянно наблюдается стремление массы переоценивать значение происходящего: «начинается настоящее», «тронулись нам на подмогу».
Вопрос № 5:
Каковы главные причины, которые препятствуют беспартийному рабочему вступить в коммунистическую партию?
Какие главные доводы приводятся рабочими?
Можно ли на основании наблюдений сделать, примерно, такой вывод: тех рабочих, которые, по складу своему, интересуются прежде всего активной политикой, мы захватили в партию; но есть много рабочих, которые в первую голову интересуются вопросами своей профессии, техники, семейного быта или чисто научными и философскими вопросами; в отношении таких рабочих мы не нашли еще достаточных способов правильного подхода, т.-е. не научились еще строить для этих рабочие мостки от их интересов в области технической, производственной, семейной, научной — к социализму и коммунизму. Правилен ли будет такой вывод или нет?
Ответы.
Маринин: Интерес к жизни ячейки значительно возрос.
Индивидуальная обработка содействующих, рабочих и работниц, дает хорошие результаты.
Затруднения при подыскании поручителей можно устранить, прикрепляя к тому или другому рабочему двух-трех коммунистов для изучения, а в дальнейшем и для поручительства.
Кобозев: Члены партии именуют беспартийных рабочих «товарищами» только на собрании, в своей же повседневной работе не сталкиваются близко, по-товарищески с беспартийными. Встречается иногда казенный формализм, благодаря чему создается иногда невидимая перегородка, которая не позволяет подойти беспартийному рабочему к партии. Исходя из собственного опыта, приведу такую иллюстрацию. Зная одного честного рабочего, который всегда поддерживал советскую власть, говорю при встрече: Вася, зайди с работы ко мне. — Зная его охоту к рыбной ловле, начинаю говорить о рыбной ловле. Наговорившись вдоволь об этом предмете, говорю: а почему ты не вступаешь в партию? ты молодой, пора вступать, довольно полодырничал, пора и за дело взяться. — Да я ничего, я, напротив, вступить в партию давно хотел, да так все откладывал. В бога я не верю давно. Ладно, завтра напишу заявление. — Невидимая перегородка исчезла, чего не может достигнуть та или иная замкнутая ячейка.
Мой вывод: если не будет чисто-товарищеских отношений с беспартийными, если будут замкнутые ячейки с казенным формализмом, никакие подходы и вкрапливание революционных идей в производственную и научную литературу не дадут реальных результатов. Невидимая перегородка будет существовать.
Кольцов: В отношении лучших рабочих мы еще не нашли способов правильного подхода. Это богатый резерв партии. Я верю, что способ подхода к ним будет найден.
Антонов: Если развить курсы чисто-технические для высоко квалифицированных рабочих-практиков по разной специальности, то можно будет в скором времени получить красных мастеров. Это вернейший путь к коммунизму остальной массы рабочих.
Финковский: Нам бы следовало начать в партийной работе ячеек с группировки рабочих для политзанятий по склонности к тем или иным сторонам жизни: технической, политической, семейной, научной и пр. Мне кажется, к этому мы, в конце концов, перейдем… Рабочая мысль не мирится с теми недочетами жизни, которые ее окружают в данное время… Рабочий не сможет искать ответов в книгах, которые пишутся без его участия… Он сам должен давать материал для этих новых книг, т.-е. он должен все наболевшие вопросы своего быта, в широком смысле слова, прорабатывать в своей рабочей среде, лучше в ячейке (к этому мы должны пойти навстречу сверху). Вот, по-моему, тот единственный путь, который раз навсегда выведет рабочего из пассивного участия в работе ячейки и безусловно даст ему стимул для сознательного вступления в партию.
Захаров: Основная причина, препятствующая рабочему вступить в РКП, — дисциплина. Рабочие готовы всей душой помогать партии, но боятся обязанностей и требований, которые предъявляются партией. Ответ всегда .слышен один и тот же: «я и так коммунист и делаю лучше, чем иной, имеющий билет». Второй причиной можно считать, если можно так выразиться, застенчивость, т.-е.: «я бы вступил, но скажут: вот когда все закончилось и фронтов нет, теперь на готовенькое и ты вступаешь».
По-моему, партия охватывает все вопросы и дает ответ на любой вопрос. И я не согласен с выводом, что мы не нашли правильного подхода, т.-е. не научились строить мостки от интересов в области производства, техники, семейной — к коммунизму.
Кульков: Доводы, приводимые рабочими против вступления в партию: вечерами они подрабатывают, в праздник сходят на базар, купят, продадут дешевле и повыгоднее то, что они по вечерам сделали на квартире.
Рабочие стали более требовательны к себе, после работы придут, хорошо вымоются, есть во что переодеться. Рабочий имеет 8 часов рабочего дня, условия работы, помещение, машины остались капиталистическими, не изменились, мало воздуха, мало света, летом он рвется на улицу подышать свежим воздухом.
Желательно, чтобы более сознательная и толковая беспартийная масса была втянута хотя бы в маловажную хозяйственную советскую и профессиональную работу. Их надо почаще менять и побольше втягивать.
Дорофеев: Сейчас беспартийная публика трактиры и пивные переполняет, а коммунист туда не пойдет или сидит там, как на шиле, а нужно вместе ходить, но, конечно, не напиваться. Контрольной Комиссии нечего головой кивать! Он пойдет туда и будет проводить там свою деятельность, т.-е. жить вместе с рабочими и их удерживать. А если мы не будем с ними жить, то мы оторвемся от масс. Раньше как мы занимались агитацией? Исключительно в трактирах, когда бывали душевные беседы.
Казаков: Когда правильно поставлено дело, когда каждая организация на заводе подходит к рабочему с пролетарским духом, он невольно приближается к коммунистической партии, и когда он познает всю нашу структуру, то он безусловно без всякого препятствия может вступить в нашу партию. Там, где нет такой работы, где рабочий не просветляется своими организациями, культкомиссиями и т. д , там действительно тормозится доступ в партию.
Финковский: Аргументы такие: семья душит. И в особенности в последние годы это был аргумент, который крыть было просто нечем. Он говорит такую вещь: я знаю, как живут ваши товарищи коммунисты, и как живут беспартийные. А беспартийный. Я прихожу домой, по вечерам я свободен и бабе помогаю. А сосед мой — партийный, баба его с утра до ночи работает, а его чёрт носит по разным местам, он на ячейке сидит и по собраниям бегает. Когда баба просит его помочь, он говорит: не могу, у меня заседание ячейки. Чтобы когда-нибудь ведро с помоями вынести — это никогда. У них скандал постоянно в избе, баба лается, а у меня этого нет. Я считаю, что я для революции приношу больше пользы: и в семье у меня порядок, и баба у меня не ругается, и я ей в работе помогу, и политическую книжку или газетину прочитаю. А у коммуниста, если он откроет газетину, баба лается: ты, говорит, и сюда беспорядок приносишь.
Кольцов: Главное — это скромность, потому что, когда рабочий вступает в партию, ему обычно задают всякие вопросы. Представьте себе, что он городской пролетарий и совершенно не знает деревенского быта, а ему говорят: «вот ты — коммунист и скажи нам, почему моему отцу не дали леса на сруб, а волисполком срубил на избу и еще леса дали и зятю и т. д.». Он говорит, что это незаконно, это злоупотребление, но он, как новичок, находится в затруднительном положении. Иногда ему говорят: какой же ты коммунист, ты знаешь не больше нашего! Тогда рабочие думают, что нужно сначала все изучить и тогда вступать в партию, иначе над ними будут смеяться.
Кольцов: Затем самая основная причина — это любовь к профессии. Это лучший резерв партии, самые квалифицированные рабочие. Они очень заняты только своей профессией, всегда ищут, как бы улучшить дело. Они очень сознательные. Когда с ними беседуешь и спрашиваешь, почему не вступаете в партию, то они говорят, что некогда: я интересуюсь, как бы лучше сделать сталь или нарезать бетон и т. д. Потом они изобретают что-нибудь свое, выдумывают станки и т. д. Вот к таким рабочим мы до сих пор подхода не нашли, а между тем это самые честные рабочие и наиболее развитые. Они всегда толкутся, ищут, как бы им улучшить свое производство. Но к этому квалифицированному кадру рабочих, самому лучшему кадру безусловно, нужно как-то подойти. Они заняты чистым производством, они понимают, что крепость партии зависит от того, что мы углубимся, укрепим производство, и таких рабочих очень много на каждой фабрике.
Осипов: Когда беспартийные попадают в работу и видят, что такое коммунистическая партия, то они в нее идут. Беспартийный не идет в партию, потому что он боится иногда работы, у него дома много дел. Но так отговаривается только беспартийный, который нигде не работает. Но там, где были организованы кружки, сразу появлялась ячейка в 7 чел., как это было на одном заводе. Я считаю, что самое главное заключается в том, чтобы проявить активность. Методы подхода могут быть разные. Одного можно привлечь путем профессиональной работы, другого — цеховой работы. Некоторые завкомы кряхтят, что у них много работы, а делегатов не заставляют работать. Конечно, в таких местах членов партии будет немного. Основное — это пробудить активность. Разница между 19 и 23 годом заключается в том, что в 19 году силы были напряжены, и была сильная усталость, а потом люди отдохнули, и у них сразу появилось больше активности.
Антонов: Беспартийный хочет — работает, хочет — не работает. Понравилась работа — работает, не понравилась — бросает и переходит на другую, но в нашей среде партийная дисциплина подчас заставляет нести ту работу, которая его не удовлетворяет. Он бы хотел работать на другой работе, но в силу партийной дисциплины приходится работать там, где заставляют. Вот это самая основная причина. Был у нас момент, когда Деникин был около Тулы, тогда товарищи вступали в партию пачками. Товарищи знали, что выхода нет, что надо защищать свою пролетарскую власть, и они шли в партию. Но вопрос в том, сколько из этих рабочих оказались годными на продолжительную работу? Некоторые товарищи были хорошими активными работниками во время первой и второй революции, но впоследствии на продолжительную борьбу многие из этих товарищей не годились, потому что для продолжительной борьбы нужна устойчивость. Тут было много недочетов, много промахов, и многие из этих товарищей не выдержали и оказались негодными.
Левицкий: Со стороны беспартийных сказывается боязнь быть связанным. Изучая какую-нибудь астрономию, естествоведение, рабочий говорит: сейчас я читаю много, а когда я буду ходить на собрания, у меня времени будет меньше, и заниматься будет труднее. Главная причина, почему не вступают в партию, та, что не пускает семья. Нам на заводе приходилось заниматься с товарищами беспартийными и устраивать собрания в домах коммун. Собирались часто у беспартийных рабочих, в особенности в зимние вечера. Читаешь им литературу, читают газеты, даже того же самого «Безбожника», и жена интересуется. Но как начнешь вовлекать в партию, смотришь, отношение его семьи к тебе, обрабатывающему, и к нему самому изменяется. Жена на тебя начинает коситься и даже в квартиру не впускает, когда рабочих дома нет. Из этих беспартийных товарищей многие принимали активное участи в перевороте и считали себя большевиками, но потом ушли в армию и после этого не вошли в партию по каким-нибудь случайным обстоятельствам, оторвались от революционного движения и стали беспартийными. Сейчас,- когда спросишь, почему не вступаешь в партию, он говорит: семья. Действительно, жена как-будто начинает ревновать его к партийной работе, и приходилось замечать, что, когда он, будучи беспартийным, читает газету, жена ему ничего не говорит, а если он собирается вступить в партию, то отношение к газете с ее стороны уже иное. Чувствуется боязнь, потому что коммунист, как дисциплинированный человек, очень связан, у него меньше свободного времени.
Оснас: Есть очень много семей таких: жена беспартийная, а муж коммунист. И у нас нет привычки, чтобы кто-нибудь выносил на ячейку свои душевные драмы. Даже среди нас мы этого мостка не нашли, и найти этот мосток к непосредственному быту рабочего и подойти к нему не с точки зрения улучшения материального положения, нам очень трудно. Нам кажется, что это было бы очень хорошо, но я отношусь несколько пессимистически к тому, чтобы мы смогли подойти со всех сторон к рабочим и этими путями в ближайшие периоды втянуть их в партию.
Станкевич: Многие рабочие чувствуют, что им не по силам выдержать требования коммунистической этики. Они боятся, что им придется вести какой-то новый образ жизни, придется изменить отношения. Они должны будут отказаться от крещения своих детей и от разных религиозных традиций. Они говорят, что сами они готовы были бы со всем этим порвать, но они не имеют достаточно воли, чтобы в своей семье открыто выступить против этого, а между тем они считают, что какой же это будет коммунист, если он будет жить так же, как жил до сих пор. И вот это очень тормозит вступление в партию. Затем многие рабочие связаны с деревней, говорят, что им совершенно некогда.
Цейтлин: Никто не может сказать, чтобы рабочая масса была против партии, — она любит партию, но вступить в партию боится по многим причинам, а главное, потому, что она темна.
Вопрос № 6:
Внесла ли революция изменения в семейную жизнь рабочего и во взгляды его на семейную жизпь? Обсуждаются ли эти вопросы? Где и как? Какие ответы дают коммунисты? Откуда почерпают они, ответы на эти вопросы? Почему dime вопросы не выносятся на страницы печати?
Ответы:
Казаков: С внешней стороны переворот в семейную жизнь внесен, т.-е. стали смотреть на семейную жизнь проще. Но коренное зло не изменилось, т.-е. облегчения семьи от повседневных семейных забот не получается, и остается преобладание одного члена семьи над другим. Люди стремятся к общественной жизни, и когда этим стремлениям нет достижения из-за семейных нужд, получается склока, болезнь неврастенией, и тот, который уже с этим не может мириться, или бросает семью или мучит себя, пока не становится сам неврастеником.
Кобозев: Нет сомнения — революция внесла большое изменение в семейно-бытовую жизнь рабочего; в частности, если работают на производство муж и жена, то последняя считает себя материально независимой и держит себя, как равноправная; с другой стороны, изживаются предрассудки, что муж есть глава семьи и т. д. Патриархальная семья распадается. Под веянием революции, как в рабочей семье, так и в крестьянской, большое стремление к разделу, к самостоятельной жизни, как только она почувствует материальную базу своего существования. Мне кажется, это — неизбежная ломка старого семейного уклада.
Марков: Революция внесла изменения, и очень большие, в жилищные условия. Нищета промышленности и республики еще немного держит семью, иначе она бы совсем распалась. Но именно этот плохо направляемый и руководимый стихийный распад грозит рядом других ненормальных явлений — проституцией, пьянством, хулиганством, ненужным удальством и пр., с чем необходимо немедленно объявить борьбу, и серьезную, иначе куда труднее будет исправлять испорченных людей вне семьи.
Коробицын: Революция внесла изменения в семейную жизнь, выражающиеся в том, что меньше пьют, следовательно, и меньше бьют своих жен и детей.
Кольцов: Вопросы эти нигде не обсуждаются, как будто их избегают почему-то. До сих пор я никогда их не продумывал… Сейчас для меня это новые вопросы. Я считаю их в высшей степени важными. Над ними следует призадуматься. По этим же, правда, неопределенным причинам, думаю, они и не выносятся на страницы печати.
Финковский: То, что революция внесла новое в семейную жизнь рабочего, это факт. Разруха, голод, недостатки — они ударили по семье, заставили ее сжаться, экономить, связывать голодные концы с концами, обрушившись тяжелым гнетом главным образом на женщину. Я считаю, что ее положение фактически настолько ухудшилось, что постоянные об этом разговоры, воркотня и пр. являются, пожалуй, главной причиной, почему рабочий не решается вступать в партию. Разговоры на эту тему редко поднимаются потому, что они слишком близко всех касаются… Не поднимали их до сих пор, по моему мнению, для того, чтобы не портить себе кровь… Все понимают, что выходом из положения может быть взятие государством на себя целиком воспитания и содержания всех детей рабочих (держа их где-то рядом с родителями), освобождение женщины от кухни и пр. Коммунисты на это прекрасное будущее обычно ссылаются, тем самым снимая острый вопрос с дальнейшего обсуждения. Рабочие знают, что в семье коммуниста — этот вопрос обстоит еще хуже, чем у них. Ежели муж партийный, значит, он для семьи палец о палец не ударит (некогда, завален делами, высокими материями), а жена его, как лошадь, должна работать, да еще получать нагоняи за некоммунистические поступки, роняющие коммунистический престиж мужа-партийца.
Захаров: Злободневен вопрос о равноправии женщины. Высказываются все по разному. В принципе все соглашаются с равноправием и затем добавляют: н о—семья, дети, домашнее хозяйство и пр.
Кульков: Революция, несомненно, внесла изменение в семейную жизнь, во взгляды на семью, даже в отношении раскрепощения женщин. Мужчина привык себя чувствовать главой в семье. Жена с детьми, с горшками, со стиркой. Он урывает время сходить на собрание, на лекцию, читает газету; с этого начинается указывание жене, что надо делать, как ухаживать за детьми, как стирать белье, иногда даже приготовлять обед, открывать окна, как держаться самой по отношению к семье, к детям и к приходящим товарищам, далее идет религиозный вопрос, отказ жене в мещанских запросах, а так как по наличным средствам многого провести нельзя, то начинаются скандалы. Со своей стороны женщина тоже предъявляет требование быть более свободной, сдать куда-нибудь детей, чаще быть с мужем там, где он бывает. От этого и начинаются всякие скандалы и сцены. Отсюда развод, женитьба, выход замуж. Коммунисты обыкновенно отвечают на такие вопросы, что семья, в особенности ссора мужа с женой, это—частное дело.
Лагутина и Казанский: Там, где у женщины хватает сил, или обстановка мало-мальски благоприятствует, женщина является упорным практическим проводником новых мыслей и отношений. И совсем не выгодное положение занимает мужчина—муж и отец-Известны случаи выхода из партии коммунисток из-за настойчивых требований мужа вернуться «к домашнему очагу, кухне и уходу за мужем». Для большинства мужчин рабочих жена—«баба». Мужчина-отец часто рассуждает по-старому: детей не бить — значит распускать. Детей бьют, считая этот метод воспитания испытанным и проверенным.
Антонов: Самый взгляд на семейную жизнь у рабочего стал другой, например, на женщину. Женщины уже более раскрепощены, й тут есть кое-какие основательные изменения. Часто приходится так, что не родители детей инструктируют, а дети — родителей. Почему этот вопрос не выяснялся на страницах печати? Я думаю, что если дать на страницах печати описание семейной жизни рабочих, то надо войти в психологию рабочих теперешнего времени. Конечно, это вещь, очень трудная, и подойти трудно. В будущем это положение изменится, но сейчас для писателя легче говорить по текущему моменту, чем входить в психологию рабочего. Поэтому так редка встречаются такие статьи в печати.
Марков: Я предупреждаю, что на нас надвигается колоссальное бедствие в том смысле, что мы неправильно поняли понятие «свободная любовь». В результате получилось так, что от этой свободной любви коммунисты натворили ребятишек. Коммунистов мобилизовали, и на иждивении завкома осталось чуть не две тысячи детишек. Если война нам дала массу инвалидов, то неправильное понимание свободной любви наградит нас еще большими-уродами. И мы должны прямо сказать, что в этом направлении в области просвещения мы ничего не сделали, чтобы рабочая масса правильно поняла этот вопрос. И я вполне согласен, что если нам зададут этот вопрос, то мы не в состоянии будем на него ответить.
Лидак: Острый вопрос, который перед нами стоит и на который нужно будет обратить внимание, это вопрос о женском пролетариате. Это особенно важно для тех, которые связаны со своими семьями по обычной своей жизни в квартире: тут влияние в религиозном отношении больше действует, чем какое-либо другое. Я думаю, что среди этого слоя населения нужно повести какую-либо работу, нужно, что-либо вместо церкви дать, а другого у нас ничего нет. Если мы возьмем даже в Москве наши районные клубы, туда редко кто заглядывает и там нет такого близкого общения, чтобы могли получить удовольствие муж со своей женой и детьми. У нас там бывают иногда официальные собрания. Может быть, это объясняется тем, что мы отчасти переутомлены бываем, но только мы проводим собрание и спешим. А вот отвлечение внимания , от этой церкви, на это надо обратить внимание и поставить какие-нибудь культурные центры, где не только по воскресеньям, но и каждый день вечером муж со своей женой может получить удовольствие. Тогда они в церковь не пойдут. Мы видим, что некоторых уже отвлекают сады, где плата доступная.
Дорофеев: Некоторые рабочие очень мало связаны с семьей и смотрят так, что жена все должна за него, сделать, а он отправляется куда-нибудь. И в воскресенье точно также. И вот на этой почве происходят скандалы. Жена ворчит, что вот ты и в праздник удираешь, а я должна дома сидеть с детьми. Здесь видно известное стремление женщины к освобождению. Они часто упрекают своих мужей, что вот другие отдают своих детей в ясли или в детские дома, как на других фабриках, что поэтому жены других имеют больше свободы, — а я вот, мол, должна сидеть с детьми все время. Значит, такое стремление женщины к освобождению имеется.
Цейтлин: Совершенно не освещается в литературе вопрос брака и семьи, вопрос отношений между мужчиной и женщиной.. Между тем, это те вопросы, которые интересуют работниц и рабочих. Когда мы ставим такие вопросы на собраниях, работницы и рабочие знают об этом, они заполняют наши собрания. Кроме того, масса чувствует, что мы замалчиваем эти вопросы, и мы действительно как бы замалчиваем. Я знаю, что некоторые говорят о том, что у коммунистической партии нет и не может быть определенного мнения по этому вопросу. Я знаю агитаторов, которые на данные вопросы отвечают по тезисам тов. Коллонтай, но там нет, например, вопросов ответственности отца и матери перед ребенком, и на этой почве растет подкидывание ребят. Сейчас в Москве это является одним из большущих зол. Этот вопрос не освещается, и рабочие и работницы часто задают этот вопрос и не находят на него ответа. Борисов: Относительно рабочего быта я должен сказать, что рабочий быт у нас чрезвычайно мало освещен и по очень простой причине: те вопросы, которые мы сейчас здесь поднимаем, их чрезвычайно трудно описать. Легче, конечно, написать казенную статью.
Осипов: Нужно сказать, что быт никакой определенной формы не принял. Можно сказать: что ни город, то норов, что ни семья, то по своему. Здесь говорилось, почему эти вопросы не выносятся в печать. Но большинство коммунистов, наиболее активных, которые пишут в печати, слишком заняты и, может быть, даже и свою семью не знают. Уходят, когда, спят, приходят, когда спят, а если своей семьи не знаешь,, то и чужую трудно знать. Единственно, откуда можно знать, это из разговоров на заводах, которые поднимаются в завкоме, когда кто-нибудь приходит жаловаться—например, женщина жалуется, что ее ударил муж и т. д. Потому, повторяю, не выносят в печать, что мы, коммунисты, ни своей, ни чужой семьи не знаем. Фактически вопрос о семье и о детях никак не освещается. Я сам все, что видел, то забыл, и только когда спрашивают, немножко вспоминаешь и начинаешь кое-что связывать.
Гордеев: Если присмотришься ко всем коммунистам, то увидишь, что жена, действительно, сидит дома, а коммунист-муж идет на собрание. В общественную работу жены коммунистов втягиваются чрезвычайно слабо. Приблизительно такое же положение и у рабочих. Когда обсуждается вопрос о быте рабочих, то самый большой интерес проявляется среди женщин-работниц. Они много говорят о яслях, общественных столовых и т. д. Но надо сказать, что по объективным и субъективным условиям мы очень мало сделали в отношении изменений нашего быта. Среди рабочих коммунистов замечается такое отношение к женам работницам, что, идя на собрание, муж удерживает свою жену дома. Иногда дело доходит до развода. Муж не пускает жену на собрание, а она непременно хочет итти, и вот—развод. Мне известны два таких случая. На совещании работниц говорилось о том, что в нашем Орехово-Зуевском уезде было два случая, когда муж категорически воспрещал жене работнице ходить на собрания, и они разводились.
Дорофеев: Революция внесла разложение в семью, многие рабочие озорничают и не так понимают свободу, расходятся со своими женами. Д другие так отвечают, что революция произвела еще какой-то толчок, ударила по семье. Даже среди ответственных работников есть много таких, которые расстались с женами и оставили их с пятью ребятами. Таких случаев очень много. Это не скрывается. Расстаются даже с женами-коммунистками, и это выплывает наверх. На собраниях это не обсуждается, но среди партийных кругов об этом говорят и чувствуется, что вот-вот прорвется. Теперь, почему печать в газетах не пишет статеек, фельетонов и не оттеняет семейной жизни? По-моему, один товарищ правильно сказал, что у нас в газетах работают по преимуществу старые работники, которые психологии рабочих не понимают, а наших газетчиков нет. Тут нужна, главным образом, работа женотделов, потому что от этих толчков женщины больше всего страдают, особенно, когда у них на руках остаются ребята. Яслей нет, детских домов нет. Конечно, женщине-коммунистке приходится стирать белье, потому что экономнее, да и сама она не отдаст, потому что ей белье испортят, так как часто стирают искусственно. До тех пор, пока у нас переходный момент, пока у нас яслей и детских домов нет, до тех пор женщины-коммунистки будут стирать белье, мыть полы, потому что им нельзя будет от этого семейного быта оторваться, а муж будет ходить на собрания, читать газеты, и женщины будут в высшей степени отсталыми. А когда у нас все организуется, тогда женщины не будут стирать белье и будут ходить на рабочие собрания.
Гордон: В нашем райкоме была объявлена лекция «Семья и брак». Мы вызывали лектора и спросили его, что он будет говорить по этому вопросу. Он ответил, что будет излагать Энгельса «Происхождение семьи и брака», — и более я ничего не скажу, прибавил он. Конечно, я не говорю, что это плохо, но нужно было сделать вывод из этого сочинения Энгельса для настоящего времени, а этого мы как раз не можем сделать. Между тем вопрос этот чрезвычайно назрел. Что касается брака, то я утверждаю, что коммунисты на комсомолках ни за что не хотят жениться, потому что, говорят, она будет де бегать на собрания, никогда не сварит ему обеда, не будет стирать ему белье и т. д. Коммунисты говорят, что лучше им жениться на беспартийных, которые будут дома, будут заботиться о детях и соблюдать домашний порядок. Это мнение очень широко распространено. Коммунисты говорят, что если они женятся на коммунистках, то дети у них будут умирать и семья будет ходить драная.
Коробицын: Раньше муж смотрел на свою жену, как на рабыню. Это печать истории. Но теперь он все-таки на нее смотрит несколько иначе. Раньше он раз, и два, и три колотил жену, если напивался водкой, теперь водку у него отняли. Но если говорить о том, заполнили ли чем нибудь эту пустоту, то я говорю, что ее ничем не позаполнили. Он теперь самогонку ищет и выпивает, но жену реже и меньше бьет и смотрит на нее, как на гражданку, и она считает себя гражданкой и не позволяет себя бить. Относительно брака: меняют женщин, это происходит и у коммунистов. Это недопустимо, что некоторые разнуздываются до безобразия. Я и говорю, что на это тоже нужно серьезно обратить внимание и побольше вносить в печать и обсуждать, что такое брак. В конце концов нужно понимать, каково отношение к браку, каково отношение к женщине, — об этом я никогда не встречал ничего в газетах. Мы так или иначе должны обратить на эти вопросы серьезное внимание, подойти поближе к ним и хотя бы маленькие кирпичики вкладывать в быт русского народа.
Антонов: Потом еще изменение в семейной жизни рабочего — он стал меньше поддаваться алкоголю и рабочие стали на много трезвее, а раз они стали на много трезвее, то и умозрение их стало лучше.
Вопрос № 7:
Старая церковно бытовая обрядность сосредотачивалась-вокруг трех моментов: рождение, брак и смерть. Чем заменена сейчас эта обрядность у тех элементов рабочего класса, которые порвали с церковью? Имеются ли какие-нибудь новые бытовые формы, чтобы отметить или отпраздновать рождение и брак или отдать почести умершему?
Ответы:
Маринин: Обрядность заменена только в части похорон, которые организуются через профсоюзные органы и носят торжественный характер.
Иванов: Рабочий говорит: «Вот вы, коммунисты, хороните своих, товарищей, у вас есть на этот случай похоронный марш, надгробные речи, вы указываете на его заслуги перед обществом и государством, а мы в таких случаях что сделаем со своим покойничком? Так его как-то неловко без всяких церемоний отправить, вот тут и приходится обращаться к помощи попа». Рождение, брак — это заменится скоро, а смерть, если рабочий отменяет похороны по обряду, это место остается пусто.
Дорофеев: Вместо старых церковных обрядов, новых бытовых форм не наблюдается, просто осталось пустое место, и часто на этой почве происходят тяжелые семейные сцены, когда жена рабочего посылает крестить или хоронить .ребенка, соблюдая церковные обряды, а муж ее не пускает — дерется.
Захаров: Эти явления рабочий отмечает у себя семейным торжеством: приглашает гостей, ставит на стол закуску и «декретированное». Похороны рабочие стремятся сделать похожими на похороны заслуженных товарищей — с музыкой, знаменами и т. д. Но это пока единичные случаи.
Кульков: Определенной замены шествия, панихид не наблюдается. У коммунистов во время похорон товарищи несут знамя, поют, иногда бывает музыка.
Антонов: Если, например, справляет коммунист рождение, собираются у него знакомые коммунисты и беспартийные, чем отметить этот день? По старой традиции клали на зубок. Этого не нужно. Но тут нужно сделать сбор на детские ясли, на дом общественных яслей. Примерно, похороны. Тут. нужно иначе поставить. Можно провести сбор на крематорий, чтобы сжигать трупы.
Маринин: Мне кажется, что в первый период нам нужно будет приучать рядовую публику к тому, чтобы хоронить с музыкой. Я бы лично высказался даже за то, что можно устраивать и торжественные крестины, может быть, это нужно делать не всегда, но если бы даже иногда и устраивать такие крестины, то несомненно это заставило бы рабочих задумываться над вопросом о том, нужно ли вообще крестить. Несомненно, что такие крестины нужно устраивать при содействии завкома и культкомиссии.
Захаров: У одного рабочего родился сын. Так он устроил вот что: созвал представителей от завода, они выбрали председателя — не знаю, был ли доклад, но проголосовали, как назвать ребенка, составили протокол, подписали, а потом было уже и остальное — чай и т. д.
Дорофеев: Я помню, что когда я был мальчиком 14-ти лет и работал на фабрике в Москве первый год, то меня мастер отколотил. И вот я, помню, вышел на двор, смотрел на небо и просил, чтобы бог наказал этого мастера. И потом у меня была страшная охота к церковному пению. Я не был религиозен, но я в этом искал какого-то удовлетворения. Жизнь была тяжелая, жалованья я получал мало, — и я находил утешение r этом церковном пении. Теперь я стал атеистом, потому что читал книги, слушал лекции, у меня явилось сознание, и благодаря этому я смотрю на это как на пустяки. Поэтому, до тех пор, пока мы пролетариат не воспитаем, не сделаем сознательным, мы ничего не сможем сделать.
Кольцов: Почему нельзя оставить день рождения для празднования, как сейчас празднуется день крещения? Пусть возьмем хоть вина или пива, если без этого обойтись нельзя, пусть сделаем праздник и празднуем день рождения, а не именины. День рождения и смерти нужно как-то отмечать. Обряд брака изживается легче. Даже беспартийные рабочие ограничиваются гражданской записью, потом устраивают пирушку. А вот труднее дело обстоит со смертью и с крещением. Этому нужно что-то противопоставить. Особенно скорбят отсталые женщины, если кто-либо умрет не отпетый или не крещеный. Устраивать торжественные похороны с оркестром и яр. никто никому не предлагает насильно, но это прививается. Беспартийный приходит и говорит: у меня умерла жена, дайте оркестр. А иногда у нас нельзя взять оркестра, потому что денег нужно, а денег нет. Если бы мы были богаче, мы давно пришли бы к этому.
Оснас: Месяца 3 тому назад я присутствовал при новых формах обрядности. Это касалось поступления сына одного нашего рабочего учеником в мастерскую. Этот рабочий меня пригласил прийти к нему вечером. Прихожу — там все честь-честью как полагается, и пиво и портвейн. Пиво и портвейн сейчас у нас вытесняют самогонку; Это некоторым образом шаг вперед. Оказалось, что он сынишку устроил учеником. В семье рабочего это такой же серьезный момент, как рождение, брак или смерть. И вот тут я подумал, что было бы хорошо, если бы некоторым образом узаконили эту форму, обратили бы внимание на эту, так сказать, производственную конфирмацию молодежи. Для него это был большой момент, так как это очень трудно в настоящее время: мальчик оканчивает школу, ему 17 лет, и не знают, куда его устроить. Вот и присутствуешь при такой, так сказать, бытовой форме. Это, конечно, лишь начало, но все-таки мы мимо него проходим. Нам, как партии, необходимо на это обратить внимание. Так что помимо рождения, смерти, брака, этот момент ученичества хорошо привьется, в особенности теперь, потому что момент поступления сына или дочери рабочего в школу или мастерскую — это очень важный момент.
Лысенко: В 17-ом году я пошел в Страстной монастырь и в Храм Христа. Там действительно все блестит и все очень красиво. А у нас разве что-нибудь построено взамен этого? Куда деваться на Пасху? Настроение такое, что хочется куда-нибудь пойти, праздничное время, а идти некуда; рабочие идут в храмы просто потому, что там Розанов поет лучше, чем Шаляпин, который может закапризничать и не петь, — хор хорошо поет. А у нас в этом отношении ничего не делается. У меня самого ребенок, девочка 12-ти лет; убежала она как-то с подругой. Приходит. Где ты была? — Говорит: в церкви. — А зачем ты туда ходила, ведь ты не веришь. — Не верю, а все-таки там очень хорошо. — Ты бы куда-нибудь в другое место пошла. — Куда же идти? Дай билетик. — А билетик монету стоит, а монет нет. Мы устраиваем разные агитации, но это одно не годится. Нужно художественное что-нибудь. А мы в этом отношении ничего не создали.
Марков: По моему, лучше всего и прежде всего нужно завести такое место, где можно сжигать трупы. И начать тут просто с больших лиц. Помер человек, надо так и сказать, что сжечь его. А то вот что получается, напр., на Даниловском кладбище, где я живу. Там есть колодец, три аршина глубины, и тут же могилы находятся. А вот если бы начать сжигать и растолковывать, почему это полезно, то это было бы очень хорошей мерой. Вот, например, тов. Воровского хоронили, а если бы сжечь и потом повести кампанию, что вот, мол, был такой человек, и мы его сжигаем.
Лидак: Затем еще такое явление: мы, напр., видим, что когда идет похоронная процессия, то идут только родственники. Определенно участвующей группы в процессии нет, пройдут известный промежуток времени и отхлынут, другие приливают. Так что все время меняется состав, который провожает, и состав этот всегда небольшой, бывает человек 30 в группе, в другой человек 7—8, а в третьей человек 15, так что, видно, никакого внимания на это уже не обращают. И вот я думаю, что надо какое-нибудь видоизменение {замену) дать, и тогда сумеем поставить дело так, как должно.
Казаков: С внешней стороны переворот в семейной жизни у нас безусловно сделан с начала революции 17-го года. Мне удалось как раз пережить такую эпоху. Я вышел из семьи староверов, закаленных. В 17-ом году я попал в революционную атмосферу и стал приобщаться к ней. Семья сперва на меня смотрела, как на отшельника, убегающего от семьи, хулигана и пр. Попадаю в армию. Из армии заявился в деревню. Сажусь обедать, богу не молюсь. Отцу — староверу говорят: «как же так, родной сын, старовер, садится за стол, не крестясь; дьявол в рот влезет». Начинаю проявлять свое коммунистическое сознание и внедрять в семью. Хочу так поставить дело в деревне, чтобы отбросить старые предрассудки. Веду эту работу в течение нескольких лет. Борьба доходит до остроты. Никак не можешь психологию крестьянина переломить и семью изменить к новому быту. Пришлось ехать в город, чтобы не обострять отношений, не поругаться. В городе я встретился уже с другой семьей, с другой психологией. Рабочая семья стала податливее. Здесь перелом в жизни замечается более крупный. Первым делом мы видим, что с этим переломом замечается все же преобладание одного члена семьи над другим. Напр., муж-коммунист, жена-беспартийная. Жена повседневно занята с малыми детьми. Муж имеет повседневное общение в нашей политической жизни, вращает мозгами своими, обсуждает, развивается и т. д. Он становится преобладающим членом в семье. К нему — тяготение остальных членов семьи, брата, сестры и т. д., начинается соревнование. Здесь уже говорилось по этому поводу. Это соревнование выливается в определенную форму, доходит до склоки, брани, до болезни, истерики и т. д. По моему, переворот в семейном быту идет по стадии развертывания, определенных форм им придать ни в коем случае нельзя. Например, воспитание детей. С одной стороны, ты вращаешься в общественной жизни, приходишь домой, занят, хочешь свое направление дать. У жены еще старая психология есть. Она хочет по своему, и вот приходится детей тоже тормошить в переходном состоянии, чего нельзя делать. И здесь, конечно, приходится призадуматься, можем ли мы в ближайшее время создать общественное воспитание детей и т. д. И, конечно, если бы удалось это в ближайшее время сделать, было бы хорошо, а то получается какой-то переполох.
Осипов: Я могу сказать, что браки отмечаются тем, что когда женятся, то обращаются в кассу взаимопомощи с тем, чтобы выдали 800—900 рублей. Спрашиваешь — зачем тебе нужно? Отвечает: да как же, надо поесть в этот день. Относительно рождений тоже есть вопрос. Я знаю, что иногда устраиваются комсомольские крестины. Прежде всего при рождении поднимается вопрос о том, как назвать ребенка. Знаю один случай, когда предложили назвать Ильичем. Потом отец пришел обратно и спрашивает: можно ли прибавить Ленин. Сказали: можно. Ну, говорит, так и назовем: Ильич Ленин. При рождении вопрос таким образом сосредотачивается вокруг имени. Обращаются в ячейку РКП и РКСМ. Нескольких девочек, я знаю, назвали «Октябрина.» Вопрос о рождении связан, главным образом, с вопросом о названии, а брак это пустое место. Главным образом, обращаются в кассу взаимопомощи. Теперь относительно смерти. Относительно смерти ребенка я затрудняюсь сказать. Я не представляю себе, как эта можно обставить. Что касается взрослых, то иногда смерть отмечают тем, что хоронят с музыкой, иногда даже за полчаса на заводе работу кончают. В сильных ячейках всегда хоронят с музыкой, а в большинстве случаев проходит совершенно незаметно.
Гордеев: На этой неделе умер комсомолец. Когда он был в комсомоле, он был неверующим и очень хорошим парнем. Сейчас они живут в лагере, и с ним вдруг случился удар. Он неожиданно умер. Отец наставил вокруг него крестов и хотел хоронить в церкви. Но тут закричали в ячейке, пришли комсомольцы, а отец говорит: «сам поп в облачении будет кадить, а вы мне что вместо этого предложите?» Комсомольцы отвечают: «мы дадим музыку». — «Ну, если музыку, значит, гражданские похороны. Я согласен». Теперь, относительно крестин и брака. Очень часто молодежь, партийная и беспартийная, не венчается в церкви, но остальная обрядность, как пляски и самогон, обязательна… Некоторые записываются, а некоторые не записываются, но во всяком случае пирушку они устраивают. Что касается крестин, то некоторые не крестят, но тоже пирушку устраивают. Если отец партийный, то жена старается окрестить скрытно, когда мужа нет, или он уезжает в командировку, а затем, конечно, поднимается скандал, и мужа тянут в ячейку, так как этого скрыть нельзя. Подобные факты происходят и в Москве и всюду… Это вопрос очень тяжелый, и на него надо посмотреть глубже. Например, родится ребенок у члена партии, работающего на заводе. Жена тащит ребенка крестить, а муж ни за что этого не хочет. В результате происходит драка и брань, когда нужно было бы радоваться. То же самое происходит, когда нужно ребенка хоронить, и жена плачет, потому что муж не позволяет ей хоронить ребенка. Она на всю жизнь проклинает и мужа, и партию, и все. Коммунист говорит своей жене: выбрось все эти иконы, а жена не выбрасывает, а прячет их в какой-нибудь ящичек и с любовью на них смотрит, надеясь, что скоро опять повесит их на место.
Гордон: У одной работницы родился ребенок 1-го Мая, и она назвала дочку Майей. Имя Октябрина уже приобрело некоторые права гражданства. Предлагали даже имя Крокодил. Недавно мы разговаривали и пришли к заключению, что какого чёрта мы будем называть наших детей по именам, которые даются святцами. Каждое имя — это название какой-нибудь вещи на иностранном языке. Каждое имя что-нибудь определенно означает. Давайте сделаем и тут революцию и будем называть другими именами, которые нам подходят. Проследите, как за этот период революции называют детей. Очень многих детей-девочек назвали Розой, в память Розы Люксембург, а мальчиков большинство называли Владимирами — в честь Владимира Ильича. Эта тенденция есть, а также есть и тенденция выдумывать новые имена. Это имеет будущее, пока это задевает только коммунистов. Мы должны перестать называть детей именами, которые не имеют никакого смысла или имеют даже скверный смысл.
Вопрос № 8:
Наблюдается ли в рабочей среде интерес к отдельным маленьким вопросам быта, свидетельствующий о стремлении повысить культурный уровень: стремление к большей вежливости, чистоте, соблюдению известных гигиенических правил и пр. и пр.?
Ответы:
Лысенко: Да, высоко квалифицированные рабочие берут от производства точность, аккуратность, бережливость и пр. На этом надо и строить нашу агитацию. Ругань есть, но шутейная или механическая, т. е. в виде пословицы. О чистоте очень много рассуждают, как мы не умеем себя вести и как западный пролетариат умеет держать себя вообще.
Антонов: Стремятся ли рабочие к вежливости, опрятности и аккуратности в широком массовом смысле? Нисколько, исключая некоторых индивидуальных случаев. Я выучился работать под руководством англичанина Койгода, видел работу французов, итальянцев, немцев и финляндцев, латышей, всех практиков, которые работали по литейному делу. Из всех этих наций я лично преклоняюсь перед англичанами. Это чертовски выдержанный народ: хладнокровие, аккуратность и безошибочная оценка, кто чего стоит, и беспристрастие. Мы, русские рабочие, если бы имели 10% аккуратности и экономии англичан, в чем бы то ни было, тогда бы мы при теперешнем строе в один миг повернули бы весь мир. Быть точным и аккуратным — вот что нам нужно. У рабочих косность в этом отношении не скоро изживается.
Финковский: С того момента, как наша хозяйственная жизнь стала улучшаться, появились чистота и порядок на заводах и фабриках, хотя еще в минимальных размерах.
Кульков: Культурное стремление наблюдается в большом размере, в первую голову у квалифицированных рабочих, не минуя и чернорабочего.
Лагутина и Казанский: Стремление к культурности необычайно сильное.
Захаров: Когда я жил в рабочем квартале и работал в организации, то я иногда ходил с товарищами рабочими с гармонией и пел песни. Или же вот, когда группа рабочих играла в «козла» (в карты), то и я присоединялся к ним и играл, а теперь бы меня осудили и наши коммунисты и сами рабочие. И вот теперь я часто думаю, что было бы, если бы я сел играть в «козла»? И с гармонией теперь я не пойду. Вот, значит, нам нужно подумать относительно этики, чтобы очень много не одергивать. А то вот еще такой случай со мной был: я раз зашел в пивную и сел у окошка. И что же вы думаете? Я сидел все время, как на иголках, и думал, ну, как в окно меня увидят, — а ведь я ничего преступного не делал…
Дорофеев: Вот насчет культуры я хотел сказать — относительно чистоты, вежливости и так далее. Я, грешный человек, раньше тоже похвалялся невежеством, и меня вся московская публика знает. Когда я побыл заграницей и сравнил германского рабочего с русским, то разница получилась громадная во всем, несмотря на то, что германские рабочие сейчас нищие и получают бумажными деньгами, а не золотом. Несмотря на это, культура внешняя и внутренняя поддерживается германским рабочим. Наблюдается ли вежливость, стремление к культуре среди русских рабочих? Наблюдается, и заметно. Каждому хочется выразиться поинтеллигентнее, хотя это иногда приводит к тому, что стараются вставить больше непонятных и ненужных иностранных слов. Каждому хочется быть поинтеллигентнее. И еще скажу, что более или менее простой рядовой рабочий ходит чище и приличнее, чем наши пропагандисты. Я говорил с крестьянином. Они говорят: какая же власть, к чему вы нас ведете, когда вы сами себя не можете порядочно причесать и бдеть? Такие упреки были. Среди рабочих и крестьян наблюдается, что они стали приличнее себя одевать и пр.
Кульков: Когда ответственный работник получает по 19-му разряду конечно, ему можно тогда соблюдать чистоту, ему нечего строить Яноху, но мы знаем, что, хотя рабочий получает по 6-му, 7-му разряду, имеет всего 3 рубашки и 4-ую праздничную, все-таки он всегда более или менее ходит чистенько: после работы вымоет руки, шею, переоденется и даже нельзя узнать, что он рабочий. Зимою была отмечена чрезвычайно большая посещаемость клуба. Конечно, отчасти может быть потому, что там было тепло, уютно, был соответствующий порядок. Школа по ликвидации безграмотности посещается почти в 100%. Было обнаружено большое стремление рабочих к повышению своих теоретических знаний. Сейчас лекции посещаются с большой охотой. Несмотря на то, что у нас читает только один санитарный врач, все-таки рабочие битком заполняют помещение. Раньше рабочие не думали, чтобы иметь для спанья простыни, чистенькие наволочки и т. д. Сейчас почти у каждого рабочего имеются все спальные принадлежности, сейчас рабочие уже привыкли к чистоте, и можно часто наблюдать, как они открывают окна, подмывают мочалкой пол и т. д. Соблюдают также гигиенические правила. Когда у нас в нынешнем году прививали оспу, прививка происходила добровольным образом.
Маринин: Теперь и с этой стороны рабочие несколько двигаются вперед. Кредит, который оказывает им кооперация, дает им возможность приодеться, в особенности тем, которые получают по 9-му разряду и ниже до 7-го, — они все приоделись, имеют демисезонное пальто и т. д. Это ведь тоже часть культуры. Борьба с пьянством все-таки заметным образом себя проявляет. На отдельных предприятиях были такие случаи — больше комсомольцы изощряются в таких жестоких мерах: если появится на работе пьяный рабочий, то удаляют его. Главным образом, преследуется цель борьбы с самогонкой. Таких рабочих не пускают на работу, пока он не скажет где он взял самогонку. И нужно сказать, что в этом отношении рабочие как будто чувствуют, что они сами заинтересованы в этом, и сами помогают этому. Отдельные моменты были такие, что даже объявлялся бойкот беспартийными. У нас был один пьющий, так его так бойкотировали, что он даже в ячейке дал честное слово, что он в течение года не будет пить. По-моему, есть одно зло, с которым нужно повести борьбу, но тут тоже, пожалуй, нужно начать с коммунистов. Это насчет руготни. Беспартийные смотрят таким образом, что коммунисты очень высоко поставлены, и что они должны являться наиболее культурными. Недавно, например, был такой случай, что к одному вступившему только кандидатом в партию, в связи с подпиской на хлебный заем, приходит из другого отдела старик и говорит ему: «запиши меня». Он начал что-то говорить, а тог настойчиво требует, тогда этот стал ругаться. Тогда беспартийный старик начинает жаловаться на то, что он должен был обращаться с ним вежливо, и вот ему говорят: «извинись». Он извиняется, но сначала недовольным тоном. Ему и говорят: «это не годится, извинись, как следует». И вот заставили парня как будто бы унизиться. И это для него настолько показательно, что он на следующий раз постарается этого не делать.
Антонов: Конечно, каждый человек, будь он коммунист или рядовой рабочий, должен быть опрятен. Но вопрос стоит так, что надо быть одетым чисто, прилично, но не крикливо. Вот в чем вопрос. Тут две стороны: с одной стороны, сильно небрежно к себе относиться — нехорошо, но если он крикливо одевается, это тоже нехорошо. К этому очень чутко прислушиваются и присматриваются. Но в конечном счете тут вопрос становится так: по одежке нас встречают, а по уму, по достоинству провожают.
Гордеев: Я поступил в мастерскую еще в 1905 г., 14-летним мальчиком, и первое, что нужно было сделать, это купить четверть водки за то, что тебя будут учить. В этот же день наслушаешься таких матерных слов, не говоря уже о том, что в своей семье и отец и мать кроют этими словами. И вот так начинаешь работу в мастерской. Это, конечно, скверный подход. Если ведешь себя тихо, то говорят ты — баба. И тогда уже из ухарства начинаешь ругаться и привыкать к тому, против чего т. Троцкий написал статью. В таких условиях протекала работа в прежнее время. Первые годы нашей революции (17—18—19-ый годы) отличались тем, что самыми ухарскими командирами нашей Красной Армии считались те, которые, во-первых, были храбры и, во-вторых, те, которые хорошо по матерному ругались. Я не могу назвать их. Если называть, то пришлось бы называть большинство. Когда бывало соберутся товарищи вместе, то они исключительно упражняются — кто лучше скажет. Единственными оазисами в этом отношении были наши политотделы дивизии, политотделы бригады, политруки. Про комиссаров полков говорить не приходится, они шли вместе с командирами. За последнее время наблюдаем мы в этом отношении изменение, как среди рабочей молодежи, которая главным образом так себя проявляла, так и среди рабочих вообще. Относительно чистоты и культурности в первые годы нашей революции говорить не приходится. Это были вшивые годы. Было много грязи. Последнее, что было у наших рабочих, особенно московского района, они отвозили в Самарскую, Саратовскую и др. губернии, и тут было не до чистоты. С улучшением экономического положения мы наблюдаем резкое изменение. Хотя мы и не слишком много прожили в этой обстановке, но все-таки мы видим резкое повышение, и в смысле того, как рабочие одеваются, и какую культурную работу они проводят.
Гордон: Относительно вежливости и культуры. Большим делом оказалось, что мы взяли дома. Как только рабочие поселились в домах коммуны, где ванная и газ, они старались все это поддержать. Я хотела остановиться на вопросе, который нас мучает последнее время. Это вопрос относительно молодежи, даже верхушки ее — комсомольцев. Вы обратите внимание на их жаргон, они говорят на каком-то тарабарском наречии: «парень треплется, девка трепется» и т. д. И при этом размахивают правой или левой рукой, смотря по привычке. То же самое относительно одежды. Это народ, конечно, бедный и голодный. Но свердловец одевается особенно. Если встретишь его на улице, сразу узнаешь. Подойдешь и скажешь: товарищ, не свердловец ли вы, дайте покурить.
Кольцов: Вспоминаю еще недавнее время, лет 10 тому назад, когда к нам в комнату приходила какая нибудь молочница из деревни или мужик приезжал с картошкой, он сейчас же снимал шапку и искал, на что бы перекреститься. А теперь уже этого нет. Это есть прививка. Никто на это никому не указывал, а мы сами до этого дошли. Мы стали культурнее. Ведь теперь мы не пойдем на улицу с гармошкой, как-то неловко, и сам не пойдешь. Сейчас молодое поколение, комсомольцы, они с гармошкой не пойдут, у них есть много других дел, покультурнее, футбол и др. игры. На все есть время. Тов. Дорофеев помнит, какие были на Москве-реке кулачные игры. До крови дрались, теперь этого ничего нет. Стали понимать, что больно, что люди от этого болеют, что надо лечиться. Может где-нибудь это и сохранилось еще, но в Москве этого уж давно нет.
Вопрос № 9
Велика ли воспитательная роль профсоюзов в области бытовой? В чем именно она выражается?
ОТВЕТ:
Марков: Союзы многого тут сделать не в состоянии при настоящих условиях, но все же, если хоть что-либо делается, то это только ими и через них. Во-первых: ликвидация неграмотности уже несколько улучшает этот вопрос. Выезды рабочих в дома отдыха, санатории, курорты приучают рабочего к опрятности.
Вопрос № 10:
Как торопи религиозные, национальные и иные предрассудки в рабочей среде? В какой форме эти предрассудки проявляются?
Ответы:
Марков: Икон у рабочих много, вновь он их едва-ли уж когда купит, но старые бросать еще не особо намерен.
Кульков: Религиозные и национальные предрассудки крайне незначительны, если не сказать, что их совсем нет. В религиозном вопросе остались одни традиции, надо окрестить ребенка, а то соседки будут смеяться. То же самое по отношению к браку и погребению. На Пасху вообще! надо испечь кулич и пасху, потому что это вкусная вещь, иногда эту ночь поболтаться без толку вплоть до заглядывания в церковь. Этому потворствует и наш хозяйственный и советский аппарат, подвезут товар в лавки, выдадут пораньше деньги, снабдят авансом, уберут мастерские — одним словом, все пускается в общий поток традиций. Не мешало бы в этом кое-что урезать.
Лысенко: Национальные предрассудки у железнодорожников еще очень чувствуются. Говорят, вот кроме русских у станка никто не работает, в хозяйственных органах, в трестах нерусские, в скорых поездах нерусские и т. д.
Маринин: Национальный налет также имеется, особенно антисемитизм, хотя наш район раньше этим особенно отличался. Это существует даже и среди членов партии.
Дорофеев: Среди отсталых рабочих и даже середняков имеется скрытая затаенная злоба против евреев, что евреи, мол, занимают ответственные места и что им, мол, все можно. Слышатся и такие разговоры, что вот еврей, он и на фабрике, на заводе физически не работает, а состоит секретарем комъячейки или каким-нибудь депутатом и т. д.
Антонов: Есть еще антагонизм к нации евреев, но не в таком широком объеме, как стоял прежде. Отсталые рабочие зачастую какую бы то ни было нацию критикуют всю, не разделяя ее на классы, очень часто обвиняют в целом.
Захаров: Религиозные предрассудки с каждым годом изживаются все больше. Мало теперь найдешь рабочих, истинно верующих. Больше верует машинально: «отцы верили и нам надо». Антирелигиозная пропаганда в этом сыграла большую роль, и нужно еще немного времени, когда рабочие забудут религию. Национальные предрассудки еще есть. Антисемитизм наблюдается.
Лагутина и Казанский: Однажды вздумали верующие богов электрифицировать — засветили лампочки у икон. Но пристыдили в газете, и эта «механизация» религии тоже осталась в прошлом. Особенной, впрочем, религиозностью рабочие никогда не отличались. А все же и теперь: в церковь не ходит, «Безбожника» читает, а крестить ребенка попа зовёт («на всякий случай»); исповедываться не идет, а как помирать — за попом посылает. Национальные предрассудки сидят прочнее и глубже. Национальные предрассудки — собственно в виде антисемитизма. Порок этот весьма живуч и ощутим даже в коммунистической среде. Причем не любят еврея «абстрактного», так сказать; ибо к рабочим-евреям, служащим, с которыми соприкасаются каждодневно, к вождям партии — отношение нормальное, человеческое. Во всяком случае очень заметное сглаживание происходит, и время революции, когда большие массы людей были приведены в движение и непосредственное соприкосновение с другими нациями, внесло сюда много здорового. До полного благополучия здесь, однако, далеко, и потребуются большие сроки, чтоб изжить эти предрассудки полностью и без остатка.
Казаков: Религиозные предрассудки с каждым днем слабеют. Национальные же слабеют более медленно.
Кобозев: Рабочий и крестьянин, выполняя тот или иной обряд, исходят на 70% не из чисто религиозных предпосылок, а так для порядка, по инерции, чтобы люди не осуждали.
Иванов: Религиозные предрассудки у рабочего в большинстве изживаются легче, чем национальные.
Коробицын: Что касается религии, то русский человек, можно сказать, никогда не был религиозен, это была какая-то привычка. Говорили так, что «молиться пригодится». И несмотря на то, что считали священника посредником между людьми и богом, придумывали ему всякие названия. Это показывает, что русский человек не религиозен. Теперь, когда некоторые беспартийные ходят в церковь, то они ходят только потому, что нечем заполнить пустоту. Если он раньше не был религиозен, то теперь тем более. Но мы ничего ему не дали, мы вдребезги разбили религиозные предрассудки, а взамен не дали ничего. Он отрицает бога, но вместе с тем идет в церковь. Почему он идет? Потому, что мы вдребезги разбили прежнее, а на осколках ничего не создали. И нам, коммунистам, надо создать что-то новое. Теперь нет возможности создать, на это нужны десятилетия, в течение которых вырабатываются новые формы. Но мы не успели ничего сделать, и публика ходит ощупью и вырабатывает сама новые формы.
Лагутина: До 14-го года я была страшно религиозная. Я ходила по часовням, молилась, попов любила, над каждой иконой плакала и думала, что более святой нет, как я. В 14-м году начинается война. Пришлось мне как-то быть на вокзале, когда провожали солдат. Я стою и плачу, подходит ко мне какой-то мужчина и спрашивает: «чего ты плачешь?» — Как же мне не плакать: и у меня есть сын, и его возьмут. — А он и говорит: конечно, возьмут, так царь велит — значит, возьмут. — Ну, я говорю, нам бог поможет. Мы будем молиться. — А он и говорит: а разве бог-то только у нас? Ведь бог-то и у германцев, и у всех. Ты плачешь о своем сыне, а он будет убивать другого сына, у которого тоже мать есть. — Ну, что-ж, говорю: так царь велит. Я я буду молиться, чтобы мой сын был жив. — Ну, и что ж, я молилась, и свечки ставила, и как раз через две недели после этого мой сын был убит. И как мне прислали письмо, что сын убит, то я кляла Николая и с тех пор и от бога отказалась. Я часто этот пример привожу нашим работницам. Вы молились, и я молилась, а нам бог ничего не давал. И теперь многие работницы сознают уже, что не бог даст, а нужно самим взять.
Кольцов: Я приведу пример. Выдумал у нас один столяр сделать пасочницу. Пасха вещь хорошая, вкусная, все мы ее едим. На самой пасочнице изображены разные поповские знаки, а он сделал с одной стороны красную звезду, а с другой стороны написал РСФСР. И стали эти пасочницы распространяться по заводу, так что он не успевал их делать. Пошел он к заведующему спрашивать, можно-ли делать? Тот ему запретил. Но он все-таки штук 50 сделал.
Казаков: Уклад религиозных предрассудков безусловно был велик до 17-го года. Но в течение этих пяти лет произошел громадный переворот, и я уверен, что мы их окончательно изживем не больше, как через 20 лет. Если мы молодое поколение обхватим нашими клубами и культпросветорганизациями и будем их наставлять на свой лад, мы сделаем свою молодежь более интеллигентной, и тогда этот уклад будет быстро изживаться.
Из записки товарища (фамилия неизвестна): На одной фабрике организатор молодежи выступал на ячейке РКСМ против религии. Молодежь поставила ему упрек, что у него дома имеются иконы. Организатор молодежи, злой, вернувшись домой, сбросил и разбил иконы. Жена, разоренная, бросилась к портретам Маркса, Ленина и др. и разорвала их. Перемирие состоялось на том, что жена отказалась от икон, а муж от портретов Маркса, Ленина и др.
Из записки Оснаса: По заведенному на нашей электрической станции обычаю, по смерти рабочего производится сбор на семью, обычно собирающий крупные суммы. На днях умер монтер. Начался сбор, но так как стало известно, что мать умершего устроила «пышные» похороны — давать стали мало, а то и ничего: «нечего попам дарить».
Лидак: Может быть, рабочий и носит крест, но он не верит в него. И когда мы задавали вопрос: «в чем религия?» — то всякий рабочий отвечает: «когда приходишь брать работу, то не спрашивают — веришь ли ты, а спрашивают, умеешь ли ты рубить и пилить». Поэтому я думаю, что сейчас нужно обращать внимание не на основной кадр, который за нами идет, а нужно подвести фундамент под женщину, воспитательницу новых поколений, потому что мы не можем еще раскрепостить женщин и взять детей на воспитание в наши общественные учреждения. Поэтому надо взять женщину и дать ей новые понятия, и отсюда будет другое миросозерцание по отношению к нашему коммунистическому строительству. Это мой опыт, который я наблюдаю каждый день на заводе.
Гордеев: У директора заболела мать, и как раз в этот момент привезли икону боголюбской божьей матери. Эта икона обошла всех, побывала и у коммунистов. Получается интересная история — у директора умирает мать, и захотелось ей эту икону принять. Директор согласился, но после молебна он навязал на икону красный бант. На другой день мать умирает, нужно ее хоронить. Когда я спросил, как хоронили, то он ответил, что хоронил по гражданскому обряду, а сестры хоронили по церковному. Он организовал коммунистов, собрал хор, струнный оркестр, пригласил ЧОН, справили панихиду, а потом спели Интернационал. На кладбище поп отслужил панихиду, бросил горсть земли, а потом выступал ЧОН. Это все для матери-старухи 60-ти лет. Завод этот стоит в стороне, и ввиду большого количества более важных предприятий, этот завод был у нас в загоне. Теперь там всех перешерстили…
Маринин: Когда национальный вопрос стоит отвлеченно, то рабочие как будто бы интернационалисты, а когда на предприятии есть один или два, например, латыша, или эстонец, или еврей, тогда вопрос другой. И вот у нас так случилось, что бюро ячейки составляют чуть ли не все нации. Вот рабочие и говорят: один такой-то, другой такой-то. А насчет антисемитизма Рогожско-Симоновский район и раньше отличался, и нужно сказать, что поскольку у нас никаких докладов, никаких бесед на эту тему не было, это наблюдается и теперь, даже среди членов партии. Правда, членов партии можно призвать к порядку, но все-таки этот вопрос следовало бы почаще освещать, и тем самым можно было бы двинуть его немножко в смысле культуры, потому что наблюдаются такие моменты, когда публика даже погромно настроена. Правда, небольшая часть, но эго есть.
Антонов: Наш русский рабочий спокон веку смотрел так, что если соседняя с ним национальность говорит не на русском языке, значит, немец, к какой бы национальности тот ни принадлежал. Что же касается нынешнего настроения рабочих по отношению к национальности, то теперь рабочие в большинстве уже разбираются. Они стали теперь национальность на классы разбирать. Конечно, рабочий был сильно прежде настроен, примерно, против нации евреев, но и тут есть сдвиг. Все-таки он стал не всех стричь под одну гребенку. Ему, конечно, с этой точки зрения разъясняют, и в этом отношении он далеко шагнул вперед.
Вопрос № 11.
Как рабочий проводит воскресные дни и праздники вообще?
Ответы:
Кульков: В праздник рабочий в семье располагается таким образом: если есть средства, жена печет пироги, он няньчится с детьми или идет на базар купить кое-что, в том числе и газету. После идет куда-нибудь в парк, в гости к знакомым, если есть дети, идет с детьми. Одинокий рабочий идет на базар, толкается, старается купить чего-нибудь подешевле, поглазеть, когда поднадоест — идет в чайную. Старичье иногда заглядывает в церковь, хотя очень и очень мало. Если устраивается экскурсия или гулянье и если это хорошо организовано, то рабочий очень охотно посещает. Молодежь в большинстве идет в клубы, на площадку, часть уезжает за город, а часть уходит на базар.
Финковский: В организации использования праздников надо поставить на должную высоту губполитпросветы (летние прогулки, зимние вечера, лекции). Затем кино, театр и пр. Этот вопрос так велик, так много мы могли бы сделать в этой области, сделав наши праздники в тысячу раз более праздничными, чем в былое время. Но этого пока нет. Тут нужна помощь государства. Не грех и своевременно подумать о домах отдыха, детских домах, яслях для семей партийцев, для которых семья буквально является обузой не только в будни, но и в праздники, а в последние еще больше.
Захаров: Наблюдается теперь стремление рабочих провести воскресенье за городом «всем вместе». Этим объясняется ряд успешных поездок за город, человек по тысяче, по полторы. Если сравнить проведение праздника до революции и теперь, то нужно отметить сдвиг в хорошую сторону. Азартных игр и пьянки во много раз меньше, чем раньше. Драки, «стенки» теперь исключительное явление, а раньше оно было бытовым явлением.
Гордеев: Когда рабочие женятся, то они зарываются в свою семью, и нет возможности как-нибудь коллективно собраться и поговорить, кроме как на официальных собраниях, потому что вообще у рабочего свободного времени совершенно нет. И вот теперь по заданию М. К. мы начали устраивать экскурсии. На это рабочие чрезвычайно откликнулись: например, в воскресенье мы с Никольских фабрик затащили на экскурсию около 7.000 рабочих, развернули буфет, взяли два оркестра музыки, устроили качели и другие увеселения — и результат получился очень хороший. К сожалению, мы не могли придать экскурсии научный характер, чтобы рабочие помимо удовольствия могли получить еще известные знания. Эти экскурсии чрезвычайно спаивают рабочих и разбивают ту семейную замкнутость, которая у рабочих еще чрезвычайно сильна. Тут работницы заводят свой особый хоровод с революционными песнями, а рабочие устраивают особые собрания, игры и т. д. Это имеет большое значение, а если к этому мы сможем прибавить еще естественно-научные вопросы, которые на лоне природы очень легко понять, то тогда нам удастся придать экскурсии и научно-показательный характер.
Гордон: Мне приходилось в продолжение зимы часто бывать на вечеринках у рабочих. Когда люди разойдутся, обязательно хочется танцевать, и они безусловно правы. Тут еще интересное явление: публика чувствует себя стесненно. У нас на экскурсии был оркестр. Ко мне подходят и спрашивают: можно ли мне танцевать. Конечно, танцуйте, сказала я. Интересно, что когда они танцуют русскую или казачка, они чувствуют себя хорошо, но когда начинают танцевать салонные танцы, мазурку или ту-степ, они чувствуют себя стесненно. И надо сказать, что к салонным танцам имеется определенно отрицательное отношение.
Дорофеев: Зайдите в трактир или пивную (вы должны даже зайти в них). Если вы посмотрите, то увидите, что они переполнены рабочими. Там он душу отводит, там вы можете его сагитировать. Свободное время он проводит почти по-старому.
Кульков: Как рабочие проводят воскресные и праздничные дни вообще? Сейчас, поскольку наши клубы в большинстве своем не приспособлены еще, рабочие проводят свои праздничные дни таким образом: если, например, организуются профсоюзами или райкомами прогулки — берут с них по 30 р. за это, дают им билет, стакан чаю, булку, музыку и т. д., — рабочие с удовольствием посещают эти прогулки. Но если этого нет, то обыкновенно, если рабочие имеют возможность, если семья небольшая, то утром жена печет пироги, а он няньчит детей или идет на базар, покупает газету «Рабочая Москва», — по будням получает ее на заводе, но по праздникам на квартиры не приносят. Так вот он покупает газету и несет домой. Напьется чаю с детьми и женой, а затем идет на бульвар или в парк куда-нибудь, иногда в гости. Но есть другая часть рабочих, в особенности теперь: рабочие, получающие очень мало, по вечерам прирабатывают себе, кто, как сапожник, кто, как портной и т. д. И вот в воскресенье он идет спустить это на базар и купить чего-нибудь. Очень многие рабочие это делают. Это одна форма, а другая форма — более старая: ходят в церковь (но очень немногие), а потом отправляются куда-нибудь в гости или заваливаются спать. Ну, а самые молодые, в большинстве своем, идут играть в футбол, на всевозможные площадки, в кружки, в экскурсии и т. д.
Антонов: Как рабочие проводят праздники? Можно сказать, что праздники рабочие проводят, как и прежде. Но разница громадная в том, что прежде он проводил праздники буйно, нехорошо, потому что везде было поголовное пьянство, а теперь пьянство бывает в крайне редких случаях. Теперь рабочий напьется пьяным быть может раз в месяц. Прежде же тот же рабочий, который побольше зарабатывал, был каждый день пьян. Надо признаться, что это пьянство постепенно отходит в область предания.
Гордон: Рабочие очень увлекаются теперь кинематографом. Я сама его люблю. Когда живешь в районе, то видишь, как ходит публика. Но в последнее время масса картин, которые защищают колониальную политику, как Атлантида, Мексиканская всадница. Они настолько увлекательны, что если я посмотрю одну серию, то пойду уже на все. Это много публики портит. И вы, товарищи, все наверное тоже ходите. Обычно считают, что это позорно. Но такое рассуждение чепуха, это большое достижение и культурная школа. Но нужно, чтобы содержание было другим, чтобы оно не восхваляло колониальную политику и т. д. Нужно обратить внимание на это. Мы в районном клубе открыли кино, ставим разные лекции, ставили «Пять лет революции».
Вопрос № 12:
Не слишком ли много у нас празднуется юбилеев? Не слишком ли много строится всяких знамен? Не было ли бы более целесообразным заменить постройку новых знамен каким-либо другим, практически более целесообразным делом, например, постепенным созданием Московского фонда для какой-либо постройки (дома отдыха или образцового жилого дома для героев труда и пр.)?
Ответы:
Лысенко: Масса мало участвует в постройке знамен, средства берутся больше с производства. Очень целесообразно создать фонд на дворец труда и в нем устроить доски с обозначением имен рабочих, кто и при каких условиях сколько отчислил. Тут будет соревнование.
Захаров: В области юбилеев мы переборщили. Это явление стало модным, и каждый считает нужным справлять юбилей, хотя он не приходится ни к селу, ни к городу. Вот, например, РКСМ справляет шестилетний юбилей, банк справлял годовой юбилей. Тут надо знать меру и поменьше крику. Относительно знамен сейчас, кажется, прошла полоса, подношений знамен.
Кольцов: Относительно постройки новых знамен рабочие в большинстве случаев не чувствуют лично материального ущерба, ибо средства на знамена отпускаются правлениями заводов, или культкомиссиями, или фабзавкомами, но все же затрачиваются довольно крупные суммы народных денег.