Рада и мы.
«Известия», 17 (4) февраля 1918 г.
Мирные переговоры в Брест-Литовске фактически являлись одним из этапов той героической борьбы за всеобщий демократический мир народов, которую ведет революционная Россия против империалистических правительств всех стран. И поэтому впервые в истории мы имели такой случай, когда представители враждебной стороны искали поддержки и, действительно, находили ее не только в народе, представителями которого они являлись, но и в тех, казалось бы, вражеских народах, с представителями которых они вели переговоры. Только это придавало делегации «побежденной» России ту моральную силу, с которой наши противники не только должны были серьезно считаться с самого начала, но, благодаря которой, и сами переговоры в значительной мере протекали под прямым воздействием и при действительной гегемонии русской мирной делегации.
Это замечалось не только в столь серьезных событиях, как ответная декларация Четверного Союза, от 25 декабря, когда представители империалистических и весьма милитаристических правительств сочли себя вынужденными хотя бы фразеологически принять демократические лозунги российской революции, но это отразилось и на менее существенных фактах. Начиная с того, что старые дипломаты, несмотря на все свое противодействие, вынуждены были признать наше требование об исключении всякой тайной дипломатии, и вынуждены были вести стенограммы заседаний, публиковать протоколы их (хотя и в искаженном и сокращенном виде), и, кончая таким курьезным фактом, как немедленное приглашение немцами двух стенографисток в Брест-Литовскую крепость, куда, вообще, кроме сестер милосердия, никаких женщин не допускают, приглашение, последовавшее только после того, как русская делегация приехала со своими стенографистками, — все это показывает, как старательно наши противники стремились показать, что они нисколько не отстают в «демократизме» и «свободомыслии» от своих русских контрагентов. А все это нужно было только в расчете определенного воздействия на свои народы, симпатии которых сначала тайно, а затем и явно были не на стороне их правительств. Венские забастовки, берлинские баррикады и варшавские избиения достаточно наглядно доказали, кого именно поддерживают трудящиеся массы Австрии, Германии и Польши. Это явилось первым предупреждением правительствам этих стран.
Такой характер мирных переговоров заранее предопределял линию направления российской дипломатии. Для германской дипломатии, которая пошла на переговоры с российскими революционерами, существовали две возможности: либо надо было в стремлении ко всеобщему миру, которого так жаждут все народы, отказаться от аннексий на Востоке и, следовательно, сделать вид, что приемлются формулы и лозунги российской революцииб с том, конечно, чтобы затем на мирном конгрессе попытаться выторговать что-нибудь у таких же аннексионистов Запада; либо же можно было, пользуясь военной слабостью России, постараться удовлетворить свои аппетиты здесь. В первом случае, задача русской мирной делегации сводилась бы к воздействию на народы Англии, Франции и Америки в целях побуждения их добиваться от своих правительств хотя бы тех же уступок революции, которые уже вынуждены были сделать правительства Четверного Союза; во втором же случае, оставалась только аппеляция к народам Германии и Австро-Венгрии.
Германская и Австро-Венгерская дипломатии не выбрали ни первого, ни второго пути; они избрали третий, — лживый, и, как показали события, ложный путь. Они внешне восприняли наши лозунги, но, под их прикрытием, стремились провести и осуществить свои грабительские планы. В этом случае русская делегация должна была расшифровать их формулы, подставить определенные конкретные величины под туманные и запутанные знаки. И, когда это было сделано, германский империализм предстал перед всем миром во весь свой рост, в полной и неприглядной разбойничьей своей наготе. Русская мирная делегация эту часть своей работы закончила, выводы должны сделать германские и австрийские рабочие…
Во всяком случае с самого начала было ясно одно: тот мир, к которому стремится и который один только приемлем Революционной Россией, может быть только миром народов. И до тех пор, пока во главе этих народов стоят буржуазные и империалистические правительства, до этих пор такой мир недостижим. Таким образом, борьба за демократический мир всех народов фактически сводилась и сводится к борьбе за мировую революцию. Мирные переговоры в Бресте в действительности являлись только одним из эпизодов этой многолетней великой борьбы.
И вот, когда в душных казематах Брест-Литовской крепости развертывалось действие этой тяжелой исторической драмы, на арену мировой истории выступила молодая, только что народившаяся Украинская Республика, трудовые массы которой в продолжение стольких десятилетий вели упорную и тяжелую борьбу против российского самодержавия бок о бок с русскими рабочими и крестьянами. Казалось бы, что представители Украинской демократии, в революционной борьбе, зачатой и победоносной революцией рожденной, появившись на арене борьбы не враждебных народов, но борьбы, фактически являвшейся борьбой международного пролетариата с мировым империализмом, — должны были сразу оценить свою роль и занять свое место по сю сторону революции. Но в действительности произошло не так.
Украинская «Рада» ничего не позабыла и ничему не научилась. На арену мировой истории она вынесла только свое маленькое национальное, глубоко домашнее дело. Чуждой и непонятной оставалась для нее громадная мировая борьба, развертывавшаяся пред ее глазами в международном масштабе. Она понимала и желала только одного: удовлетворения своих национальных чаяний. И для Рады было совершенно безразлично, кто признает независимость Украины, — французы или англичане, которые ее считали своей союзницей и с которыми она сначала заигрывала, немцы ли, которые формально были ее врагами; русские ли, с которыми, по собственному ее признанию у Рады оставался «единый фронт» против немцев. Делегация украинской рады явилась в Брест только за признанием своей независимости; совершенно безразличной оставалась для нее и борьба за всеобщий демократический мир, и борьба за мировую революцию.
Делегаты Украинской Рады молчали, когда русская делегация потребовала от них заявления о своем отношении к спорным вопросам об оккупированных территориях; они, сами боровшиеся за право своего национального самоопределения, отказались высказаться, признают ли они точку зрения русской или точку зрения германской делегации по вопросу о самоопределении народов, мотивируя это тем, что они еще не признаны как самостоятельная делегация (немцы тогда еще не дали им ответа); они молчали и тогда, когда рабочие Берлина, Вены и Варшавы выступили на улицу во имя поддержки русских требований. До всего этого им не было никакого дела. Они ждали. От врагов своих, и классовых и национальных врагов они ждали признания украинской независимости. И когда такое признание воспоследовало они подписали позорный мир, целиком подписали тот мир, которого потребовали от них германские и австро-венгерские империалисты.
За спиною русской делегации, в тайне от русских революционеров вели они свои переговоры с немецкими генералами и министрами. А на общих заседаниях они упорно молчали. Молчали до тех пор, пока в Бресте не появились представители подлинной украинской демократии, представители рабочих и крестьян, свободной, как и свободная Россия, революционной Украины.
Когда соединенная российская делегация выразила свое сомнение, может ли делегация Рады претендовать на право представительства украинского народа, тогда эти господа заговорили и из уст их полились потоки отборнейшей брани, взятой напрокат из арсенала буржуазных борзописцев. И тут им не пришло на ум, что повторяя все инсинуации буржуазии, подтверждая перед международной аудиторией своим свидетельством все те лживые упреки, которые империалисты всех стран выдвигают против Советской власти, они этим самым вредят делу мира, котрый начертали на своем знамени, и делу революционной демократии, частицей которой они себя величают.
Свою единственную «декларацию», прочитанную в Бресте (если не считать оглашения двух универсалов центральной Рады), по стилю столь напоминавшую знаменитое послание запорожцев турецкому султану, делегаты Украинской Рады заканчивали выражением уверенности, что «история и народы по ту и по другую сторону границ» сумеют разобрать, кто прав и кто виноват в том споре, который возник между нами и Радой.
Мы не сомневаемся в том, что объективная история в свое время произнесет свой суровый, но беспристрастный приговор. Что же касается народов, то, по крайней мере, по эту сторону границ они уже свой приговор изрекли. И тот факт, что делегация украинской Рады имеет единственной своей территорией цитадель Брест-Литовска, где она находится под охраной немецких штыков, — этот факт является достаточно наглядным и достаточно решительным выражением народного суда.
Иоффе.