Письмо Ленину из Хивы.
РЦХИДНИ, ф. 5, оп. 1, д. 2157.
Хива, 30 октября 1921 г.
Многоуважаемый Владимир Ильич!
Вчера, после больших мытарств, прибыл сюда и вечером на т. наз. «банкете» во время произнесения мною бесчисленного количества речей получил переданную Юреневым телеграмму Петерса о моем назначении предтурккомиссии «впредь до приезда Сокольникова».
По этому поводу послал телеграмму по адресу Вашему и Молотова, но кроме того хочу лично письмом просить «не губить» меня.
Зная, какой Вы отличный дипломат, я сильно подозреваю, что вставка относительно временности моего назначения и назначении Сокольникова сделана для «отвода глаз» для того, чтобы я не «скандалил», а там ЦК «передумает», Сокольников (который, кстати сказать уже должен был окончить свое лечение и мог бы приехать) получит другое назначение, а я «замерзну» в Туркестане.
Несмотря на всю свою дисциплинированность, я на это согласиться не могу. Я слишком привык работать в центре и быть в курсе всей нашей политики и всей нашей работы для того, чтобы надолго выдержать туркестанские условия: ведь здесь ничего не знаешь, газеты доходят бог знает когда, кроме газет ничего, а какая же информация стекловские статьи?! Кроме того, условия жизни здесь чрезвычайно тяжелые и при моей инвалидности для меня уже непосильные. Я два раза был в ссылке при царском режиме; право не годится, чтобы моя партия посылала меня в третий раз в ссылку…
A кроме того, это и бесполезно. Когда меня послали для того, чтобы я узнал Туркестан, информировал ЦК и дал ряд ясных и точных указаний, которые должны быть преподаны местным работникам, — то это поручение я мог выполнить. Зная, что миссия моя временная, я живу в условиях, в которых долго жить невозможно, работаю через силу, сознавая, что это разрушает мое и без того разрушенное здоровье, но полагая, что всем мытарствам скоро конец…
Но что я могу сделать в роли председателя Турккомиссии? Турккомиссия (или Туркбюро) занимается тем, что принимает определенные решения по определенным вопросам. Благодаря создавшимся здесь взаимоотношениям эти решения проводятся с боем, и долго еще «бой» будет неизбежен. Но дело ведь не в решениях, а в проведении их в жизнь, в работе. A ее нет и долго еще не будет. Я послал Вам декреты местной власти. Если у Вас будет время их просмотреть, Вы наверное со мной согласитесь, что декреты вовсе не плохи, а на деле творится черт знает что. Когда я был в Литбел* мне пришлось уполномочить специально одного товарища, чтобы он следил за исполнением принимавшихся центральными партийными и советскими органами Литбел решениями. В Туркестане дело обстоит еще хуже. Я уверен, что я проведу через местные органы любое нужное мне решение (я и теперь провожу их), но что ж из этого, если все останется на бумаге?!
* Литовско-Белорусская советская республика, где Иоффе работал в 1918-19 годах уполномоченным ЦК. — /И-R/
Беда всех бывших до сего председателей Турккомиссии заключалась в том, что они управляли Туркестаном (равным почти половине Европы), Туркестан не зная.
Я Туркестан знаю (если мое телеграфное предложение не будет принято, то останется пробел в смысле знакомства с Закаспием и туркменским вопросом). И именно потому, что я его знаю я утверждаю, что управлять Туркестаном из Ташкента совершенно невозможно. Нужно повсюду на местах иметь своих людей, которые будут держать в курсе того, что там происходит, нужно постоянно, в случае необходимости, самому повсюду бывать, где нужно; необходимо быть подвижным, поспевать всюду, сидеть и в Турккомиссии и летать по всему Туркестану (а при условиях передвижения здесь для этого нужно быть помоложе и поздоровее меня).
Вот, я побывал в Фергане, в Самарканде, в Семиречьи, в Сыр-Дарьинской и Aму-Дарьинской областях, повсюду ознакомился с положением дел и провел через местные органы ряд решений, которые были приняты потом и центральными органами и подкреплены ими. Но я превосходно знаю, что не успел я уехать, и все пошло по старому: киргизы по-прежнему дерутся с каракиргизами, пьянствующие местные власти по-прежнему пьянствуют, склока по-прежнему развивается и национальная вражда растет, и по-прежнему никто ничего не делает. Ведь темп восточной работы вообще страшно замедлен (вероятно и ввиду климата и ввиду исторически сложившихся бытовых условий), а наши восточные товарищи еще просто не научились работать.
Пока я объезжаю Туркестан с информационными целями, я за все это безобразие и бездельничание не несу ответственности, ибо свою обязанность выполняю и имею еще удовольствие сознавать, что такой объезд, при котором происходит сближение туземных масс с представителем советского центра (в их глазах с Вашим представителем), оказывает политически огромное значение в смысле «советизации» Востока. Но если я — Предтурккомиссии я несу ответственность за все, и за практически деловую работу прежде всего. Ведь Туркестан — это не только «восточный» вопрос, это еще вопрос об угле, о баранах, о нефти, о хлопке, о пшенице, о шерсти и т.п. и т.д. A я превосходно знаю, что сразу здесь в этом отношении ничего сделать нельзя; нужны месяцы, а может быть годы упорной работы, для того, чтобы Туркестан стал подходить в деловом отношении даже на РСФСР (ведь даже на жел. дор., подчиненных Центру здесь такие безобразия которые у нас давно изжиты); и без авторитетного вмешательства ЦК РКП даже в отдельные вопросы, без присылки деловых работников из Центра здесь и за месяцы и за годы, быть может, не удастся ничего сделать.
Как же можно за эту работу браться мне, над которым постоянно висит Дамоклов меч решения ЦК РКП необходимости в любой момент быть убранным для дипломатической работы? Ведь как это часто со мной бывало, может быть так, что я только начну что-нибудь налаживать, меня уберут, а потом будут трубить: «Вот послали Иоффе, а он ничего не сделал».
A если этот Дамоклов меч с меня снять и решиться дать мне постоянную недипломатическую работу, то неужели не найдется другой более подходящей мне как политику и дипломату и более соответствующей моему возрасту и состоянию здоровья?
Во всяком случае, нужно иметь в виду, что постоянная смена председателей Турккомиссии чрезвычайно вредно отзывается на местных делах, что председателем должно быть назначено лицо, которому дана будет возможность довести начатое им до конца, который будет уверен в том, что он может спокойно работать, ибо назавтра его не отзовут для другой работы.
Если, — к несчастью для меня, — этим лицом должен быть я, то прежде всего должно быть отменено решение ЦК о моей дипломатической деятельности.
Но я ходатайствую о том, чтобы этого не делали, ибо всегда защищаю специализацию и в Совработе. Если я 4 года специализируюсь в дипломатии, то неблагоразумно и нецелесообразно убирать меня на 5 году с этого поприща и заставлять специализироваться в области землеустройства, скотоводства, хлопководства, ирригации и т. п.
Конечно, если Сокольников, действительно, приедет скоро, то все мною написанное отпадает, но на пару недель не имело смысла назначать меня предтурккомиссии… Я прошу, чтобы Сокольников действительно поскорее приехал, и полагаю, что намеченный персональный состав Турккомиссии удачен. Следовало бы только создать «личную унию» с Внешсношем, что я намечал своим предложением ввести Сурица.
Очень извиняюсь, что отнял у Вас время своим письмом. Но уж такова Ваша доля… решать все вопросы, даже и личные.
С коммунист. приветом
A. Иоффе