Рабочие коалиции.
1. Значение рабочих коалиций.
Русский сатирик Щедрин-Салтыков с гневом писал про предков наших, что они только и умели — соглашаться во всём с предержащими: «такали, такали да и протакали». И действительно, главная черта старой русской истории, развивавшейся на основе крепостной крестьянской общины, состояла в безволии и безличности народных масс, в их униженном безмолвии. В пушкинской исторической драме «Борис Годунов» во время переворотов — «народ безмолвствует». А когда переворот закончен, народ такает, — кричит: «так», соглашается, все приемлет. «Против рожна не попрешь», «плетью обуха не перешибешь» — это подлинные наши, истинно русские пословицы. «С сильным не борись, с богатым не судись», — это сюда же относится. Непротивление, терпение, смирение — исконные наши народные добродетели, и на этих добродетелях правящие в течение веков верхом ездили. Лев Толстой, глубоко ненавидевший зло и неправду нашей жизни, был однако сам насквозь пропитан духом старой русской истории, — он проповедовал непротивление злу, а между тем зло нашего общественного уклада только непротивлением держалась и держится. Народу навязывали сверху всё: и прикрепление к земле, и круговую поруку, и рекрутчину, и земских начальников, — а тяглые люди, что же? — такали, такали, да и протакали.
Но вот пришла новая русская история и обнаружила, что смиренное на вид слово «так» есть палка о двух концах: не только рабское таканье, но и непокорная стачка происходит от этого корня. Стакнуться значит ведь тоже сказать «так», но не идущему сверху гнёту и насилию, а друг другу — против гнёта и насилия. Стачка — означает соглашение, массовый сговор для боевой защиты своих интересов. Уже этим одним она знаменует принципиальный разрыв со старой русской традицией непротивления и холопства. В лице пролетариата впервые на русской земле появился народный, трудящийся класс, который не просто приемлет все, что взваливает ему на плечи мачеха-история, а ставит себе сознательные цели, выдвигает свои требования, предъявляет свои условия и объединёнными силами стремится к их осуществления.
Слово стачка обычно употребляется в том же смысле, что и забастовка. На самом деле смысл первого слова шире. Забастовка (от слова «баста!») означает прекращение работы. Стачка же означает боевое соглашение, сговор рабочих между собой с целью добиться улучшения условий труда. Прекращение работ является одной из форм стачки, наиболее острый. Но в понятие стачки входят и другие виды борьбы: уже одно совместное предъявление требований, нередко приводящее к победе, может быть только результатам сговора, стачки. Призыв не наниматься на данную фабрику или не покупать её товаров (бойкот) тоже входит, как будет показано дальше, в понятие стачки. Если тем не менее стачка обычно отождествляется с забастовкой, то это не случайность: коллективное прекращение работы есть самое сильное средство в руках рабочих. Капиталист покупает рабочую силу не ради рабочего, а ради прибыли. Прекращение работы означает для капиталиста приостановку поступления прибыли, помимо целого ряда других неудобств. Если простое предъявления требований нередко побуждает капиталиста к уступке, то только потому, что в подкрепление этим требованиям может быть применена забастовка. Есть латинская поговорка о том, что пушки представляют собою «последний довод королей». Дипломатия ведёт переговоры, заключает соглашения, домогается уступок, — но в междугосударственных отношениях она имеет успех лишь постольку, поскольку за её спиной стоит вооруженная армия, готовая перейти в наступление. Как война в отношениях между государствами является последним доводом королей, так стачка — забастовка в междуклассовых отношениях представляет собою «последний довод» рабочих. Это не значит, конечно, что стачка всегда дает успех. Но это значит, что без стачек рабочие никогда не имели бы успеха.
Русское слово стачка вполне отвечает, по своему точному смыслу, и иностранному слову коалиция (сговор, соглашение, объединение). Слово коалиция употребляется, правда, в применении к самым разнообразным явлениям: так, говоря о коалиции (союзе) государств, армий, политических партий и пр. Но мы здесь имеем в виду коалицию, то есть боевое — наступательное или оборонительное — соглашение рабочих с целью добиться улучшения условий труда или отвратить их ухудшение.
В ряде очерков мы попытаемся всесторонне рассмотреть вопрос о рабочей коалиции. Значение её в борьбе пролетариата и в общественном развитии; законодательство о коалиции, как оно есть и как оно должно быть с точки зрения рабочего класса; историческое развитие рабочей коалиции в России — рассмотрение всех этих сторон вопроса послужит нам для определения того места, какое борьба за право коалиций занимает и должно занимать в классовом движении русского пролетариата в настоящую эпоху.
Существует большая международная литература о рабочих коалициях, и несравненно большая её половина — против рабочих коалиций. Разные мудрые люди, в большинстве своем получающие очень недурное жалование, неутомимо доказывают, что стачки обессиливают промышленность и разоряют самих рабочих. Время от времени литературная агитация против рабочих коалиций охватывает, как перемежающаяся лихорадка, всю буржуазную печать капиталистических стран. Буржуазные профессора снова и снова выдвигают вопрос о необходимости мирного улаживания конфликтов труда с капиталом.
Но для самого пролетариата коалиция — не «вопрос», а необходимейшее орудие в борьбе за свое социальное самосохранение. Если бы пролетариат под влиянием ложных буржуазных советчиков отказался от применения коалиции, это значило бы, что он отказывается от права на достойное существование и добровольно идёт навстречу полному физическому и нравственному разложению.
Рабовладелец заинтересован в поддержании жизни своего раба, как и поддержание жизни своей лошади: и то и другое — его собственность. Помещик заинтересован в поддержании хозяйства своего крепостного, ибо это часть его собственного хозяйства. Но современный «свободный» пролетарий продает не себя, а только свою силу. Если в шахте происходит взрыв, которым убивает 50 рабочих и одну лошадь, то гибель лошади причиняет шахтовладельцу убыток, а смерть 50 шахтеров совершенно не отражается на доходах предприятия. Свою нужду в рабочей силе капиталистическое общество регулирует при помощь резервной армии. На место убитых сейчас же приходят новые кандидаты труда. Они сами стучатся в ворота фабрик и шахт, предлагая свои силы за более низкую плату. Вчерашние крестьяне, кустари и ремесленники, вырванные из старых условий, но ещё не растворившиеся в пролетариате, совместно с безработными пролетариями образуют постоянную запасную армию труда, которая страшным ядром повисает на ногах своего класса и против собственной воли тянет его вниз, туда же, куда его толкает сила капитала. Не только для того, чтобы подниматься вверх, повышать свою заработную плату и сокращать рабочий день, но и для того, чтобы удерживаться на старом уровне, рабочий должен непрерывно бороться за свое положение в обществе.
Но как? Путём коалиции!
В распоряжении рабочего нет никаких средств давления, которые лежали бы вне его личности. У пролетария нет ни земли, ни средств производства: отсутствие того и другого именно и делает его наемным рабочим. Пролетарий не может принудить капиталиста к уступкам через посредством полиции и суда, — ибо полиция и суд не на стороне пролетария. Единственное, что есть в его распоряжении — это его рабочая сила, и эту свою единственную «собственность», которая поддерживает все общество и обогащает капиталиста, пролетарий может сделать орудием давлением на капиталиста. Другими словами: пролетарий сохраняет свое право заявить, что мускулы и нервы он согласен от отдавать на топку капиталистической печи только на известных условиях. Если он, однако, заявит это один, его безжалостно выкинут за ворота, а имя его занесут в чёрный список обречённых. Ему не остается следовательно ничего другого, как искать поддержки у своих товарищей. И он её находит, — потому что все они пребывают в том же положении, что и он, и каждый из них в отдельности так же бессилен, как он. Они формулируют и предъявляют капиталу общие требования, вытекающие из общности труда и из общности лишений. И если их требования отвергаются, они сохраняют за собой право коллективно прервать работу: они идут навстречу голоду и обрекают всем лишениям свои семьи, чтобы напоминать капиталу, что они, живые носители рабочей силы, кое-чем отличаются от угля и смазочного масла: они — люди, с материальными потребностями и нравственным достоинством, и потому требуют, чтоб капитал с ними считался, как с людьми. Это и есть коалиция. И если членораздельный язык есть драгоценное орудия человека и вместе с тем коренной признак, отличающий его от бессловесного животного царства, то язык коалиции есть драгоценное орудие пролетариата и коренной признак, отличающий его от всех видов рабства и крепостничества. Экономисты, политики и моралисты, которые разражаются своими громами против стачек, негодуют на самом деле против того факта, что рабочие руки нельзя отделить от человеческого мозга и человеческого сердца. И так как этого отделения не может достигнуть самая хитроумная американская система труда, то от коалиции капиталу не дано освободиться, как и от пролетариата.
Повторяем: для самого пролетариата коалиция не «вопрос» а основное орудие в борьбе за самосохранение.
Но попробуем взглянуть на обвинения против стачек объективно — с точки зрения общественного развития в целом.
Теоретические адвокаты прибыли жалуются на то, что коалиции нарушают нормальный ход производства, расточают безплодно рабочую силу, повышают цены на товары, истощают страну и тем самым подкапываются под её будущее.
Эти обвинения имели бы внешний вид правдоподобия, если бы то общество, которое периодически сотрясается стачками, само было бы разумно организовано; если б оно вело целесообразное хозяйство; если б оно по известному плану использовало все наличные рабочие силы.
Но ведь в действительности мы видим совершенно другую картину. Наряду с новейшими машинами современное общество применяет самые отсталые орудия производства: ремесленники, кустари, домашние рабочие и работницы тратят три-пять-десять часов труда на производство того предмета, который при помощи машины можно создать в час, если не в несколько минут. Это ведь значит, что при разумной организации хозяйства, общество было бы в несколько раз богаче, чем теперь. Своей конкуренцией капитал разоряет тысячи и тысячи самостоятельных производителей, выкидывает вон их орудие труда, а самих их швыряет в армию безработных. Каждый кризис уничтожает бессмысленно горы товаров, созданных человеческими руками. Милитаризм поглощает львиную долю продуктов общественного труда, — один выстрел крепостного орудия обращает в дым и прах такую ценность, который хватило бы на год жизни для нескольких пролетарских семей. Всё капиталистическое хозяйство ведётся без плана и системы, и в своем хаосе бессмысленно расточает и расхищает производительные силы общества. В сравнении с этим повседневным чудовищным мотовством трудовой энергией тот материальный ущерб, какой будто бы наносится обществу рабочими коалициями, представляет собой поистине ничтожную величину!
Мы говорим: будто бы наносится. Ибо на самом деле стачки вовсе не уменьшают по общему правилу количества производимых в стране товаров. Капиталистическое хозяйство всегда имеет возможность тем или иным путём возместить временную убыль в производстве. Если стачка разыгрывается на отдельной фабрике, — расширяется производство других фабрик. Если стачка охватывает целую отрасль промышленности, тогда вслед за стачкой наступает период напряженной работы. Рынок не терпит пустоты, а у капитала есть неоценимое для него средство приспособления к рынку: резервная армия. После продолжительной стачки капитал всасывает из резервной армии нужное ему число рабочих сил, и затем снова извергает их, когда рынок достигает нормального насыщения.
Экономисты и политики, состоящие в приказчиках у капитала, утверждают далее, будто стачки, повышая заработную плату, автоматически вызывают повышение цен товаров, так что каждый успех рабочих ложится своей тяжестью на плечи потребителей; будто сами рабочие, как потребители, теряют то, что они выигрывают как производители. Эти утверждения преследуют двоякую цель: во-первых, внушить рабочим мысль о полной бесплодности и безнадёжности стачечной борьбы; во-вторых, восстановить против стачечников общественное мнение населения, страдающего от дороговизны. Но и эти доводы против стачек, как сейчас увидим, основаны на лжи и рассчитаны на невежество.
В основе товарных цен лежит их ценность. Величина ценности товара зависит от количества труда, необходимого в данных общественных условиях для создания такого товара. Сам рабочий получает, в виде заработной платы, только часть созданной им ценности, — столько, сколько необходимо для поддержания его рабочей силы. Другая часть, не оплаченная капиталистом, составляет источник прибыли во всех её видах. Коалиции рабочих, как и коалиции капиталистов представляют собой борьбу из-за соотношения между этими двумя частями; оплаченной капиталистом ценностью (заработной платой) и неоплаченной, или прибавочной ценностью (прибылью). Дело идёт следовательно, о распределении созданной ценности между рабочим и капиталистом, а не об общей величине этой ценности, которая по-прежнему измеряется количеством затраченного на неё труда. Победоносные стачки понижают прибыль капиталистов, но вовсе не удорожают товаров. Что не стачки вызывают дороговизну, это лучше всего доказывается, между прочим, тем фактом, что годы контр-революции при полном затишьи экономической борьбы пролетариата, были у нас годами чудовищного роста цен на все товары и особенно на предметы первой необходимости.
Цены товаров, сказали мы, определяются в своей основе количествам затраченного на них труда. Но в распоряжении капиталистов имеются средства искусственно повышать цены. Таким могучим средством является объединение производства в синдикаты, тресты и картели под защитой высоких пошлин на иностранные товары. Капиталисты пользуются этим средством совершенно независимо от того, прибегают ли рабочие к коалициям, или нет. Но тем больше побуждений у рабочих бороться при помощи коалиций за свою долю в создаваемом ими доходе страны.
Исторический опыт свидетельствует, что стачки являются не тормозом, а двигателем производства. Если взять процесс капиталистического развития в целом, то рабочие коалиции оказываются в нём одной из самых могущественных пружин развития техники. Сам капиталист заинтересован непосредственно в прибыли, а не в развитии техники. Пока цена рабочей силы низка, он сохраняет самые отсталые формы производства. Только повышение требовательности рабочих толкает его на путь введения усовершенствованных машин и более экономного использования рабочей силы. Повышение заработной платы и сокращение рабочего дня дает нередко прямой толчок для технических изобретений и усовершенствования. Словом, рабочие коалиции не только не подрывают производство, а наоборот, толкают его вперёд, являясь глубоко прогрессивной силой в развитии технического могущества человека. Но это только одна сторона дела; рядом с нею стоит другая, важнейшая.
Общество заинтересовано в развитии своих производительных сил, то есть в повышении своего могущества над природой. Но в ряду общественных производительных сил первое место занимает сам пролетариат, воплощение творческой энергии общества. Отдельный капиталист может безжалостно истощать своих рабочих, отравлять их галошными мазями, взрывать их на воздух газами, обваривать их кипятком, — он уверен, что на его век хватит. Но капиталистическое общество в целом глубоко заинтересовано в том, чтобы не иссякал источник его богатства и могущества — рабочий класс. Охраняя себя от истощения и вырождения, заботясь об улучшении питания своих жён и детей, рабочие тем самым выполняют функцию неизмеримой важности: они охраняют от расхищения важнейшую производительную силу нации. С полным правом можно сказать, что рабочие коалиции являются не только неотъемлемым орудием в борьбе пролетариата за существование но и непреложным условием самосохранения всего общества. Борясь за свои классовые интересы при помощи коалиции, пролетариат выступает как носитель культурного будущего своей страны.
Н. Троцкий.
«Борьба» № 3,
9 апреля 1914 г.