Декларация двадцати.
В заседании рейхстага 22 декабря 1915 г. депутат Гейер прочел от имени 20 депутатов меньшинства следующее заявление:
«Военная диктатура, которая беспощадно подавляет все стремления к миру и старается задушить свободу мнений, лишает нас возможности вне рейхстага обосновать свое отношение к законопроекту о военных кредитах. Точно так же, как мы со всей энергией отвергаем завоевательные планы, выдвигаемые правительствами и партиями других стран, мы так же решительно выступаем против чреватых не меньшими опасностями планов наших аннексионистов, которые служат таким же препятствием к начатию мирных переговоров. Имперский канцлер 9 декабря, отвечая на социал-демократическую интерпелляцию, не только не высказался против этих планов, но, наоборот, скорее одобрил их (Возгласы: «Совершенно верно!»). Все буржуазные партии поддержали его, требуя территориальных приобретений («Совершенно верно!»). А между тем, переговоры о мире могут только тогда быть успешны, если они ведутся на следующей основе: ни один народ не должен быть задавлен, экономическая и политическая самостоятельность каждого народа должна быть обеспечена, всякие завоевательные планы должны быть решительно отвергнуты. Наши границы и наша независимость не подвергаются никакой опасности. Вторжение вражеской армии нам не грозит. Зато при продолжении этой войны нашей стране и остальной Европе грозит опасность обеднения и разрушения ее культуры («Совершенно верно!”). Именно немецкое правительство должно сделать первый шаг к миру, ибо оно вместе со своими союзниками находится в наиболее благоприятном положении («Совершенно верно!»). Социал-демократическая фракция предложила правительству формулировать свои мирные предложения. Имперский канцлер ответил отказом («Совершенно верно!»). Ужасная война продолжается дальше. Каждый день приносит новые неисчислимые страдания. Политику, которая не употребляет всех усилий, чтобы положить конец этой беспредельной нужде, политику, которая находится в непримиримом противоречии с интересами широких масс населения, — такую политику мы не можем поддерживать («Совершенно верно!»). Наше желание дать сильный импульс стремлениям к миру, проявлявшимся во всех странах, нашу волю к миру, наше отвращение ко всем завоевательным планам — все это мы не можем соединить с голосованием за военные кредиты. Мы поэтому отвергаем военный законопроект».
Таково заявление немецкой парламентской оппозиции, мотивировавшее ее голосование против нового десятимиллиардного кредита. Как мы видим, заявление не ставит вопрос о «военной» политике социал-демократии на необходимую принципиальную высоту: Декларация — по крайней мере формально — исходит из соображений о стратегическом положении Германии и настаивает на том, что германское правительство должно сделать первый шаг в сторону мирных переговоров. Предполагать, будто бы немецкая с.-д. оппозиция сколько-нибудь берет всерьез «национально-оборонительную» позицию правящих классов и услужающих социал-патриотов, значило, бы наносить немецкой оппозиции незаслуженное оскорбление. Если левое крыло в центре своей декларации поставило факт безопасности немецких границ от вражеского нашествия, то оно сделало это прежде всего именно для того, чтобы обнажить перед одураченными массами лицемерие оборонительных формул.
Но одними этими вполне законными агитационными соображениями дело не ограничивается: для самих участников парламентской оппозиции такая неустойчивая и политически поверхностная мотивировка облегчала переход от политической пассивности к активному противодействию работе национального милитаризма.
Отражая эту нерешительность революционного сознания в принципиальном вопросе о «национальной обороне», декларация 20-ти тем самым дает социал-патриотам с другого берега* дешевые «стратегические» зацепки для защиты их политики классового самоотречения и социалистического отступничества. В этом — слабая сторона декларации 20-ти.
* Т.-е. французам. — Л.Т.
Но зато остается во всей силе своей самый факт их выступления. Оппозиция перестала воздерживаться и пассивно выжидать, пока логика событий, давление масс и ее собственное внутреннее воздействие «просветят» большинство фракции рейхстага. Она выступила активно против национального блока, открыто поставив единство международной политики пролетариата выше формального, вернее, фиктивного единства с.-д. фракции рейхстага. И это выступление не замедлит обнаружить свою революционную логику.
В Циммервальде делегаты всех оттенков требовали от немецких депутатов открытого голосования против кредитов. Леде-бур и его друзья, исходя из узких внутри организационных соображений, решительно воспротивились включению такого требования в текст манифеста, считая, что этим «внешним» обязательством была бы только затруднена их дальнейшая работа.
Социал-патриоты с этого берега немедленно же попытались истолковать поведение немецкой делегации в Циммервальде, как ее отказ голосовать против кредитов. Никакие разъяснения и опровержения не могли помешать этим господам морочить своих читателей и слушателей выдумкой, которая была до сих пор главным козырем в борьбе социал-патриотов против циммер-вальдской конференции.
Теперь вопрос окончательно и безапелляционно разъяснен В полном соответствии с духом и смыслом циммервальдских решений двадцать депутатов немецкой левой голосовали против кредитов. Циммервальд нашел свой выразительный отклик в стенах рейхстага. Голосование 20-ти не останется эпизодом, — оно войдет значительной датой в историю социалистического возрождения.
«Наше Слово», 28 декабря 1915 г.