Юбилей «Нашего Слова».
Небольшой юбилей «Нашего Слова», — а 500-й номер для зарубежного издания представляет несомненную в своем роде юбилейную веху! — почти совпадает во времени со второй циммервальдской конференцией, упреждая всего на два с лишним месяца двухлетний «юбилей» войны.
Сейчас все, что происходило до войны, отодвинулось для нашего сознания далеко назад, как бы провалилось в прошлое. Новейшая история человечества начинается с августа 1914 г. Все вещи и лица, все учреждения и идеи имеют теперь в наших глазах две физиономии: одну, какая им была свойственна до августа 1914 г., и другую, какую они приобрели во время войны. И это прежде всего относится к той идее и к тому учреждению, с которыми мы связаны нашей работой, нашими надеждами, всей нашей жизнью, — той, которая только и заслуживает быть прожитой: мы говорим о социализме и об Интернационале.
До роковой даты 4-го августа социализм выступает, как слагающаяся самостоятельная организация самого значительного и самого угнетенного класса, как непрерывная работа пропаганды, как неутомимая оппозиция всякой эксплуатации, всякому насилию, всякому гнету — особенно тому, который воплощается в капиталистической военщине. Глубоко уходя корнями в самые прозаические повседневные интересы наиболее отсталых слоев, здание социализма, цементированное творческим идеализмом молодого класса, возвышалось, как революционный вызов всему капиталистическому обществу, как предвосхищение будущих миров. И этот образ социализма, в котором главной чертой была гордость массового подъема к идеалу, сразу потускнел и расплылся в свете потрясающей катастрофы 4-го августа. Призванные и признанные рабочие вожди, поднявшиеся на огромную высоту, благодаря самоотверженным усилиям двух пролетарских поколений, наперекор всему тому, чему учились и учили, пали — в час исторического испытания — ниц перед классовым государством и, в нагло-вопиющем противоречии с духом и буквой программы, стали призывать рабочих отдавать свою кровь за дело капитала. Эти действия и сопровождавшие их заявления казались невероятными, фантастическими по своей логической несовместимости со всем учением социализма. И, однако же, они были фактом, определившим новую физиономию официального социализма. Первым чувством было негодование, первым движением — отпор. Но к этому чувству, не ослабляя его напряженности, примешивалась у многих и многих надежда на то, что в катастрофе заложено недоразумение, раздутое паникой и закрепленное буржуазным государством и прессой, и что кризис в социализме будет скоропреходящим, как скоропреходящей представлялась самая война. В этой атмосфере возник «Голос» — голос протеста, отпора и надежды.
Но кризис не проходил, наоборот, углублялся, принимая все более сознательные и потому все более унизительные формы. К чувству возмущения, спасая от отчаяния, присоединилась потребность понять исторические причины кризиса. Как марксизм учил нас, что нынешняя война является только продуктом комбинированного действия сил, подготовленных капиталистическим развитием прошлой эпохи, так он же требовал от нас в само-предательстве сильнейших рабочих организаций открыть действие тенденций, заложенных в социализм условиями и работой предшествующих десятилетий. Ретроспективная критика и самокритика стала необходимым условием новой ориентации.
Лишь для мещанского квиетизма понять — значит «простить». С точки зрения революционной диалектики понять значит найти объективную опору для революционного противодействия. Мы ни на минуту не отказывались от нашего метода и не собирались анализ объективных сил исторического процесса, действующих за нас и против нас, заменять голым напряжением субъективной воли. И если мы, революционные интернационалисты, как незначительное в первый момент меньшинство, осмелились возвысить свой голос против самых сильных организаций и самых заслуженных авторитетов, то право на это мы почерпали именно в нашей глубочайшей теоретической уверенности в том, что те самые силы капиталистического развития, которые привели на известном этапе к империалистическому пленению социализма, неотвратимо ведут в дальнейшем к чрезвычайному напряжению классовых противоречий, к беспощадному сокрушению национальных и реформистских иллюзий и к социальным потрясениям небывалой силы и невиданного размаха. Последний период «Голоса» и первый период «Нашего Слова» были временем этого анализа причин кризиса и выяснения исторических перспектив.
Пленение официального социализма становилось все более затяжным и глубоким. Ничто не оправдывало пассивно-оптимистических расчетов на то, что социалистические организации в целом, под давлением войны и ее последствий, встанут на путь революционной борьбы. Наоборот, влиятельнейшие партии Второго Интернационала, в борьбе за самосохранение, все сознательнее ставили себе задачей противодействие революционизирующему влиянию войны. Отсюда сама собою вырастала необходимость — наряду с обличением теории и практики социал-патриотизма — объединять и сплачивать в интернациональном масштабе элементы оппозиции и революционной инициативы. Такова работа по подготовке первой интернационалистской конференции, заполняющая летние месяцы прошлого года.
Эта работа не только углубляет пропасть между интернационалистами и социал-патриотами, но и вскрывает различие тенденций в лагере интернационалистов. На правом фланге его группируются пацифистские элементы и пассивные интернационалисты, программа деятельности которых лучше всего характеризуется всесторонним лозунгом status quo ante bellum: возвращение к формально-оппозиционной тактике внутри страны; возвращение ко Второму Интернационалу, каким он был до войны; наконец, возвращение к старым европейским границам (мир без аннексий — и только). Пассивный интернационализм, для которого война является по существу лишь внешней катастрофой, временно вторгшейся в процесс накопления социалистической культуры, предполагает необходимо более примирительное отношение к социал-патриотизму, как ко «временному» отражению внешней катастрофы.
Для революционного интернационализма, под знаменем которого стоит «Наше Слово», война — не только «катастрофа», но и исторический фактор, который сразу передвигает наше общественное развитие и, прежде всего, классовое движение пролетариата на новую, более высокую плоскость, где принципиальная альтернатива — империализм или социализм — объективно становится перед пролетариатом, как задача непосредственного революционного действия. Под этим углом зрения стоит для нас вопрос о «программе мира», не как об утопически-консервативной программе возврата ко вчерашней Европе, которой уже не воскресит никакая сила в мире, а как о самостоятельной революционной программе класса, которому история навязывает непосредственную борьбу за завоевание власти. Противоречие между пассивным и революционным интернационализмом находит свое яркое выражение в лозунге восстановления Второго Интернационала на одном полюсе, в борьбе за Третий Интернационал — на другом. Гаага и Циммервальд!
Стоя под знаменем Третьего Интернационала, «Наше Слово» считает, что это знамя не имеет ничего общего с отказом от социалистического наследства прошлой эпохи. Только критическая оценка этого наследства, отметающая в нем все элементы поссибилизма и национальной ограниченности, делает нас подлинными преемниками и завершителями неоценимой социалистической работы предшествующих поколений. Ибо Третий Интернационал придет не отменить закон, но исполнить.
В процессе идейной подготовки к циммервальдской конференции и в дальнейшей работе на основе ее решений, «Нашему Слову» приходилось и приходится вести идейную борьбу с экстремизмом, как с идейным течением, которое, представляя собою непримиримую реакцию против социал-патриотизма и выжидательно-примиренческой бесформенности, ищет против них, нередко, фиктивных гарантий в игнорировании созданных предшествующим развитием или порожденных войной политических и национальных вопросов, в утрировке революционных лозунгов («поражение России — меньшее зло», «не борьба, за мир, а гражданская война») или в организационном размежевании со всеми другими оттенками интернационализма.
Во второй циммервальдской конференции «Наше Слово» лишено было возможности принять непосредственное участие. Критическая оценка ее решений, их популяризация и политическое истолкование стоят сейчас перед нами, как важнейшая очередная задача. К этой работе мы приступаем с теми же методами и критериями, которые мы применяли до сих пор.
Все условия свидетельствуют, что прежде, чем социалистический пролетариат выровняет свои ряды настолько, чтоб дать буржуазному обществу «последний, решительный бой», предстоит еще затяжной период глубокой внутренней борьбы, уяснения задач и очищения рядов. Мы надеемся, что в этой работе «Наше Слово» будет и дальше служить [свою службу делу революционного социализма. Мы твердо рассчитываем поэтому и впредь на сочувствие и деятельную поддержку наших друзей.
«Наше Слово», № 500, 16-го мая 1916 г.