Два лица.
Политический критерий для определения оборонческой и интернационалистской политики мы видели в отношении к военно-промышленным комитетам. Мы нимало не закрывали глаз на наличность различных «оттенков» в лагере военно-промышленных социалистов. Но мы говорили: положительное решение вопроса.об участии в комитетах и вытекающая отсюда борьба с противниками этого участия должна была неминуемо обеспечить в этом лагере господство определенным социал-патриотам; остальные «оттенки» играли только роль вольных и невольных пособников по вовлечению широких рабочих кругов в оборонческую практику. Наоборот, резкое противопоставление себя комитетам, как органам «национального предприятия», уже одной объективной логикой вещей становилось важнейшим моментом в развитии интернационалистской тактики. Такова была наша оценка.
Из кругов Загран. Секретариата нас по этому поводу обвиняли, как известно, в злостном искажении политической действительности. По словам Мартова (№ 84 «Н. С.»), мы упорно закрываем глаза на то, что «разделение на сторонников участия и бойкотистов далеко не совпадает в России делением на интернационалистов и оборонцев». Оказалось однако, что с нашим критерием мы на свете не одни. В известном февральском циркуляре Бернской комиссии, в обзоре пробуждающегося социалистического движения, имеются такие строки: «В Петербурге более 100.000 рабочих высказались против участия в военно-промышленных комитетах и таким путем отказались брать на себя какую бы то ни было ответственность за войну». Таким образом, «Циммервальд», в качестве критерия, избрал именно отношение к комитетам и официально признал своими бойкотистов, и только их. Можно было бы, конечно, предположить, что «Циммервальд» был плохо осведомлен или введен в заблуждение «Нашим Словом». Но нет, из № 4 «Известий» слегка удивленное человечество узнало, что приведенная выше оценка петербургских военно-промышленных выборов была сделана именно по предложению представителя О. К. Мартова.
Значит, Мартов переменил на этот счет свое мнение? Нет, зачем же… ровно через месяц он в статье «То, что есть» снова негодовал по поводу того, что «Наше Слово» принципиально противопоставляет гвоздевцев циммервальдцам, и на самых высоких нотах доказывал, что Гвоздев в сущности не Гвоздев, ибо он стоит за «спасение», а не за «защиту» страны. Отчего бы, кстати, Заграничному Секретариату не издать сборник статей Мартова за два года войны? Это была бы книга незаменимого воспитательного действия.
Мы, пожалуй, не возвращались бы к этой теме, если б не столкнулись с новым фактом все той же прискорбнейшей категории.
В изданной им недавно на немецком языке брошюре («Kriegs- und Friedensprobleme der Arbeiterklasse». — Л.Т.) Заграничный Секретариат, «желая осведомить заграничных товарищей о позиции одной части русских и польских марксистов в очередных вопросах социал-демократической политики», опубликовал проект манифеста, предложенный Кинтальской конференции представителем О. К. и Р. Р. S. «С той же целью», как говорится в предисловии, к брошюре приложен перевод части декларации петербургских и московских меньшевиков.
Мы уже познакомили наших читателей в очерке «Коренное расхождение» с позицией питерской и московской групп, которые свой интернационализм, как известно, воздвигли на военно-промышленном фундаменте.
Первая часть их декларации представляет собою довольно запутанное изложение «циммервальдских» воззрений на войну и национальную оборону. Из этой части иностранные товарищи вряд ли могут узнать что-нибудь для них новое и поучительное. Другое дело — вторая часть документа, где петербургская и московская группы излагают, какие выводы следуют по их мнению из циммервальдских принципов для социалистической практики в России. Эта вторая часть документа именно и начинается с того, что «разрешение мирового конфликта в интернациональном масштабе… должно опираться на политическое строительство пролетариата в национальных рамках» (курсив наш). Дальше обстоятельно излагается необходимость в основу тактики российского пролетариата полагать не непримиримую борьбу с либеральной буржуазией, важнейшей частью империалистического блока, а «координацию политических действий, то есть сотрудничество с нею. Именно поэтому и для этого рекомендуется вести работу в военно-промышленных комитетах, группируясь вокруг Гвоздева и Черегородцева. Казалось бы, если осведомлять заграничных товарищей, т.-е. осведомлять их добросовестно, то эту часть документа необходимо было сообщить им в первую очередь, ибо именно здесь говорится о позиции «одной части русских и польских (?) марксистов в очередных вопросах с.-д. политики». Что же делает Заграничный Секретариат? Он надписывает сверху «Из декларации» и, обеспечив за собою таким образом тыл, выбрасывает далее целиком (т.-е. фактически скрывает от заграничных товарищей) самую существенную часть документа, ту, где излагается, как «часть русских (и польских?) марксистов» проводит в жизнь принципы Циммервальда.
Мы утверждаем, что ни один заграничный интернационалист, ознакомившись с первой половиной документа, не догадается, что авторы его рекомендуют вхождение в органы национальной обороны в целях координации политических действий с империалистической буржуазией. Именно для того, чтобы скрыть от заграничных товарищей «то, что есть», Заграничный Секретариат произвел в документе усекновение гвоздевского лица. Для чего же он вообще в таком случае переводил злосчастный документ? Для того, чтобы предъявить Интернационалу циммервальдское лицо. С точки зрения канцелярской проформы Секретариат, надписавший «из декларации», действовал неуязвимо. Но с точки зрения политической правды такому методу информации заграничных товарищей поистине нет имени. А между тем этот метод непреодолимо вытекает из всей официально-официозной политики августовского блока, у которого есть два лица: одно показное, интернационально-циммервальдское, а другое — натуральное, гвоздевское.
«Наше Слово», 29 июля 1916 г.