Декларация, внесенная в Комитет для восстановления интернациональных связей.
Комитет для восстановления интернациональных связей превратился затем в Комитет Третьего Интернационала. В состав Комитета входили: Лорио, Росмер, Монатт (был мобилизован), члены редакции «Нашего Слова», но также и пацифистские элементы, вскоре дезертировавшие: Мергейм, Бурдерон и пр. — Л.Т.
Оппозиция во Франции представляется группирующейся в два большие лагеря: лонгетистский и циммервальдский.
Каково может и должно быть отношение циммервальдцев к политике лонгетизма? Ответ на этот вопрос имеет решающее значение: чтобы существовать в качестве самостоятельной организации циммервальдцев, мы должны ясно знать, чего мы хотим, как намерены действовать и что нас отличает от лонгетистов. Если разногласия с ними имеют второстепенный характер, было бы чистейшим преступлением дробить силы.
В чем состоит политика лонгетистов?
Во всех основных вопросах они идут рука об руку с нынешним большинством социалистической партии и, следовательно, с партиями империалистической буржуазии.
Лонгетисты считают войну своей войной. Они пишут на своем знамени все те лозунги, которые служат для обольщения рабочих масс: «национальная оборона», «восстановление права», «уничтожение милитаризма» (путем войны) и пр. и пр. Они несут перед массами и перед историей всю тяжесть ответственности за превращение французского социализма во вспомогательное орудие империалистического блока. Они продолжают сознательно увеличивать бремя этой ответственности, вотируя кредиты на расходы по империалистическому взаимоистреблению народов.
Такую политику лонгетисты ведут после двух лет войны, внутренний смысл которой успел раскрыться целиком. Мы судим их не по широковещательным речам, а по делам. И в свете их политических дел все «интернационалистские» заявления лонгетистов лишаются какого бы то ни было серьезного значения. С точки зрения классовой борьбы эти заявления оказываются либо бессодержательной фразеологией, либо, что еще хуже, средством маскировать в глазах пролетариата чисто-правительственный характер политики официального социализма.
Империалистический правительственный блок нуждается в официальном социализме, который дисциплинирует рабочие массы и привязывает их к милитаризму всем авторитетом социализма. Точно так же официальный социализм нуждается в лонгетистской оппозиции, которая собирает вокруг себя недовольные элементы, успокаивает их социалистическую совесть и заставляет их затем проделывать ту же политику, которую ведет реноделевское большинство.
Первым «оппозиционным» лозунгом лонгетистов был созыв Интернационального Соц. Бюро.
Международные конгрессы, и особенно последний, базельский, категорически требовали, чтобы, в случае войны, И. С. Б. продолжало свою деятельность. Но эту деятельность резолюция базельского конгресса характеризует, как борьбу за скорейшее прекращение войны и как использование ее ужасающих последствий для революционной мобилизации масс против капиталистического господства.
Между тем, лонгетисты, выдвигая чисто механически требование созыва бюро, совершенно не затрагивали всю национальную практику Union Sacrée (священного единения классов). Между тем, совершенно очевидно, что на основе социального мира внутри каждой нации, существование И. Бюро, являлось бы бессодержательной обрядностью. Более того, оказалось, что самый созыв Бюро в таких условиях практически неосуществим, по крайней мере, во время войны. Поэтому главный лозунг лонгетистов — восстановление международных связей — лишенный какого бы то ни было социалистического содержания, и в то же время практически иллюзорный, имел своим единственным назначением успокаивать пробуждающееся социалистическое сознание туманной надеждой на спасительную работу Интернационального Бюро. Чем дальше, однако, тем ярче обнаруживалась несостоятельность политики Гюисманса и тем меньше несуществующее, не желающее существовать Интернац. Бюро способно было, в качестве лозунга, противостоять притягательной силе Циммервальда. Отсюда — необходимость для лонгетистов выдвинуть новую программу. Они настаивают теперь — с той нерешительностью, которая составляет их природу, — на выходе социалистов из состава французского правительства. Однако, несомненно, что логика и последовательность не на стороне лонгетистов: партия, которая поддерживает войну и участвует в Union Sacrée, не имеет никаких принципиальных оснований отказываться от участия в правительстве; более того, раз социалистическая фракция считает возможным отдавать в распоряжение министерства миллиарды, она не имеет права отказываться от прямого участия в распределении этих сумм и в руководстве войной. Антиминистериализм лонгетистов, непоследовательный с начала до конца, имеет все ту же цель: успокоить второстепенными уступками взбудораженную социалистическую совесть рабочих и тем отвлечь их от действительной борьбы против войны.
Если официальное большинство социалистической партии, руководимое Реноделем, Гедом, Самба, Тома и др., своей политикой погребает будущность французского социализма, то политика лонгетистов грозит безнадежно скомпрометировать самую идею оппозиции против правительственного социализма.
В глазах широких рабочих масс правительство войны и военной диктатуры, официальный социализм, официальный синдикализм и, наконец, так называемая оппозиция лонгетистов, не могут, в конце концов. Не слиться в один блок, связанный единством политики и единством ответственности.
Политика лонгетизма не есть достояние лишь партии; та же политика, с соответственными вариациями, проводится в синдикатах. Здесь, в непосредственной близости с рабочими, совершенно немыслима открытая правительственная капиталистическая политика в стиле Самба и Тома. Чем покорнее руководящая синдикалистская клика тянет вперед кровавую колесницу милитаризма, тем старательнее руководители Всеобщей Конфедерации Труда, как Жуо и др., отодвигаются внешним образом от чисто правительственной политики, тем охотнее они позволяют себе в статьях и декларациях полуоппозиционные жесты и заверения в своей преданности делу интернационализма. Их газета «La Bataille» имеет в своем распоряжении известное количество белых пятен, как доказательство своей тайной верности принципам классовой борьбы.
Между поведением лонгетистов и поведением сторонников Жуо имеются несомненные различия, вытекающие из неодинаковости объективных условий их деятельности: лонгетисты сохраняют внутри партийной организации видимость оппозиции, тогда как Жуо и К° составляют руководящее большинство В. К. Т. С другой стороны, Жуо и К°, не будучи депутатами, имеют то преимущество, что не обязаны открыто голосовать за военные кредиты и могут сохранять позу независимости по отношению к буржуазному парламентаризму. Но за этими внешними различиями скрывается единство основной тенденции, которая стремится сочетать воедино поддержку капиталистического государства, выполняющего кровавую работу, с полу-оппозиционными жестами и полу-интернационалистскими заявлениями.
Определение позиции циммервальдцев по отношению к лонгетизму не является поэтому только внутренним делом социалистической партии. Этот вопрос в такой же мере затрагивает революционных синдикалистов, как вопрос о политике В. К. Т. затрагивает непосредственно революционных социалистов.
Совершенно ясно, что с точки зрения Циммервальда, которая есть точка зрения революционной классовой борьбы, между позициями Реноделя и Лонге нет никакой принципиальной разницы. И если мы действительно хотим вести борьбу против социал-патриотического развращения и принижения рабочего движения, то мы обязаны всюду и везде говорить массам неприкрытую правду о том, что такое лонгетизм: это — необходимое орудие буржуазного государства, обезвреженный и прирученный социализм, который в интересах политической эксплуатации масс пользуется безвредными обрывками программы и фразеологии интернационализма.
В Комитете для восстановления интернациональных связей.
Проект напечатанной выше декларации, внесенный в «Комитет для восстановления интернациональных связей», имеет своей задачей, как видно из текста, открыто размежеваться с лонгетистами. Эта необходимость выросла особенно властно из поведения партийных «циммервальдистов» типа Бурдерона-Бризона на последнем Национальном Совете: нам известно, что они присоединились к резолюции лонгетистов и тем дали возможность и право всей буржуазной прессе третировать циммервальдцев и лонгетистов, как одну группу. При этих условиях Комитету, на авторитет которого опирается Бурдерон в своих выступлениях в партии, грозила опасность превратиться в простой привесок к организации лонгетистов. Открытая декларация, оценивающая лонгетизм, как разжиженную разновидность социал-патриотизма, и снимающая с Комитета всякую ответственность за тактику лонгетистов и объединяющихся с ними циммервальдцев, становилась, повторяем, необходимостью.
Проект декларации вызвал бурные прения в двух заседаниях специальной Комиссии и в двух заседаниях самого Комитета. Наиболее умеренные элементы из среды партии и из среды синдикалистов были против «объявления войны лонгетистам». Наиболее принципиальную речь в защиту лонгетизма произнес в комиссии… синдикалист. Себастьян Фор, анархист, послал со столбцов «Ce qu'il faut dire» приветствие лонгетистам. Но из среды более радикальных элементов комитета настойчиво требовали отмежеваться от лонгетизма.
Бурдерон попытался поставить вопрос в несколько неожиданной плоскости: можно ли позволить синдикалистам и анархистам «судить» социалистов вообще и лонгетистов в частности? Эта постановка вопроса вызвала естественное возмущение. «Ведь мы же объединялись для совместной борьбы против национализма в рабочем движении, — стало быть есть у нас сейчас общие принципы, которые стоят над старыми теоретическими и организационными разногласиями: иначе незачем было объединяться. Вы, социалисты, обязаны высказаться вместе с нами против национализма в синдикализме, против Шарль Альберов и Жуо, как мы вместе с вами выскажемся против политики социалистической партии». Таковы были аргументы Перика и др.
После продолжительных прений проект декларации голосовался в принципе и был принят.
«Наше Слово», 8—17 августа 1916 г.