Фриц Адлер.
Фридрих (Фриц) Адлер (1879-1960) — сын вождя австрийской с.-д. Виктора Адлера, вышел из рядов так называемой австрийской школы марксистов. До войны Адлер, главным образом, занимался наукой, и только непосредственно перед войной он активно входит в австрийское рабочее движение. Занял место на крайне левом фланге II Интернационала и австрийской социал-демократии. Когда война началась, Фридрих Адлер резко осудил руководство социал-демократов как контрреволюционное, считая, что оно «предало классовые интересы пролетариата» и превратило СДП в мелкобуржуазную и националистическую партию «социал-патриотов». Он написал вскоре после Циммервальдской конференции «Манифест австрийских интернационалистов». Но в следующие месяцы свою оппозицию он проявил не работой в массах, а индивидуальным террором — убийством 21 октября 1916 г. премьер-министра Штюргка. Его геройское поведение на суде и осуждение на смертную казнь заслужили ему уважение революционных масс. 29 октября 1918 г. на первом съезде Российского комсомола Фридрих Адлер был избран почётным председателем съезда вместе с В. И. Лениным и Либкнехтом. Поражение Австрии и ноябрьская революция 1918 г. освободили Адлера из тюрьмы и сделали его министром, и с тех пор Ф. Адлер употребляет свой моральный авторитет на оправдание предательской политики австрийской с.-д. Он возглавляет Arbeiterräte (Рабочий совет), входит в парламент и в конце 1920 г. Адлер руководит созданием межеумочного 21⁄2 Интернационала. После слияния II и 21⁄2 Интернационалов выбирается секретарем объединенного Интернационала. В 1940 г. эмигрирует в США, после войны возвращается в Европу, но уходит от политики. — /И-R/
Сейчас уже не может быть места никаким сомнениям: это именно Фриц Адлер, секретарь австрийской социал-демократии и редактор теоретического журнала партии «Kampf», сын Виктора Адлера, убил австрийского министра-президента Штюргка. Среди тех неожиданных комбинаций, которыми так богата наша страшная эпоха, это может быть одна из самых неожиданных.
Когда Штюргк был назначен преемником Бинерта на посту австрийского министра-президента, старик Пернерсторфер*, председательствовавший на инсбрукском съезде австро-немецкой социал-демократии, провозгласил в своей заключительной речи: «Отныне наступает штюргкско-татарский режим». Но это предсказание не подтвердилось. Штюргк оказался представителем все той же истинно-австрийской бюрократической школы, которая считает, что править — значит заключать мелкие сделки, накоплять затруднения и отсрочивать задачи. Вряд ли он стоял особенно близко к той увенчивавшейся убитым престолонаследником Францем-Фердинандом империалистической клике, которая проповедывала, что выход из внутренней и внешней австро-венгерской мизерии лежит на пути «сильной» политики. Но Штюргк не вступил, разумеется, с этой кликой в борьбу, а приспособился к ней, т.-е. на деле подчинился ей. Министерство Штюргка стало министерством войны. Скороспелый австрийский империализм, который должен был преодолеть все внутренние социальные и национальные противоречия, на деле только обнажил их. Обыденные средства правящей венской бюрократии стали недостаточны. Министерство Штюргка совершенно упразднило на все время войны конституционный режим, собирало и расходовало миллиарды без всякого контроля, а против центробежных национальных тенденций выдвинуло кандалы и виселицу. В безличном и дюжинном бюрократе Штюргке не было ничего, что делало бы его похожим на диктатора и тирана. Но, автоматически приспособляясь к потребностям габсбургской машины в условиях европейской бойни, зауряд-чиновник Штюргк установил режим диктатуры и белого террора. Так, в самой безличности своего канцелярского деспотизма он поднялся на уровень представителя империалистского государства в «освободительной» войне. В этом смысле он являлся, пожалуй, «достойной» целью для пули террориста.
* Пернерсторфер (1850 — 1918) — австрийский политический деятель. До 1883 г. Пернерсторфер был преподавателем торговой академии и нескольких женских учебных заведений. В начале своей политической деятельности был членом немецкой национальной партии (партии Шенерера), но потом выступил в качестве радикального «социального политика». В 1881 г. основал журнал «Deutsche Warte», который редактировал до 1904 г. В 1885 г. Пернерсторфер выбирается в рейхсрат, где колеблется между немецкой либеральной партией и рабочей партией. В 1896 г. формально примыкает к австрийской социал-демократической партии, а с 1897 г. выбирается членом ее центрального комитета. В 1909 и 1912 гг. Пернерсторфер занимал пост одного из товарищей председателя рейхстага, что послужило поводом к полемике среди австрийских социал-демократов о допустимости для членов с.-д. фракции занимать этот пост. Вплоть до самой смерти Пернерсторфер состоял редактором интернационального отдела центрального органа австрийской социал-демократии «Wiener Arbeiterzeitung». — Редакция Госиздата в 1920-е гг.
Но Фриц Адлер, каким мы его знали, не был террористом. Социал-демократ по семейной традиции и лично завоеванному убеждению, всесторонне-образованный марксист, он отнюдь не склонен был к террористическому субъективизму, к наивной вере, что хорошо направленная пуля может разрубить узел величайшей исторической проблемы. Этот «кабинетный» человек, как его, с известным внешним правом, характеризуют официальные и официозные телеграммы, был несгибаемым выразителем «идеи четвертого сословия» в том старом всеохватывающем революционном смысле, в каком она запечатлена в Манифесте Коммунистической Партии.
Именно поэтому в первые часы казалось невероятным, что Фриц Адлер поставил свою жизнь интернационалиста на одну карту с жизнью габсбургского Штюргка. Телеграммы французской прессы из Швейцарии питали это естественное недоверие. Они — то выводили Адлера из немецкой Богемии, называя его секретарем пражской торговой палаты, то, смешивая его, очевидно, с его младшим братом, причисляли его к литературной богеме, к группе «анархистов» венских кафе, как Петер Альтенберг, Карл Краус и др. Сейчас, когда телеграммы приносят отклики на событие немецкой прессы и в том числе венской «Arbeiter-Zeitung», сомнениям уже не может быть места: это именно Фриц Адлер, редактор «Kampf'a», революционный интернационалист, наш единомышленник и друг, убил австрийского министра-президента Штюргка.
И на месте первоначальной внутренней потребности — сомнения — сейчас же вырастает новая потребность — объяснения, — более властная даже, чем потребность политической оценки.
Штюргк, сказали мы, отнюдь не увеличиваясь в росте, автоматически поднялся на уровень законченного представителя системы. Это было бы достаточно для доктринера терроризма, но не для Фрица Адлера. Непосредственных и сильнейших мотивов его действия нужно искать в состоянии и внутренних отношениях самой австрийской социал-демократии.
Виктор Адлер, отец Фрица и действительный создатель австрийской рабочей партии, одна из крупнейших фигур Второго Интернационала, выступил в 80-х годах на политическую арену, как младший друг Фридриха Энгельса, с серьезным теоретическим багажом и подлинным темпераментом революционера. И сейчас еще нельзя без волнения перелистывать его тогдашний еженедельник «Gleichheit», ведший великолепную борьбу против габсбургской цензуры, полиции, монархии и против классового общества в целом. Эта героическая эпоха, значительную часть которой Виктор Адлер провел в тюрьмах монархии, окружила его голову революционным ореолом. Искусно эксплуатируя бессилие бюрократии пред хаосом национальных притязаний, австрийская социал-демократия систематически раздвигала для себя открытую арену политической борьбы. К авторитету революционного социалиста Виктор Адлер присоединял авторитет тонкого стратега. Партия находилась в периоде непрерывного роста. В этой атмосфере исключительного политического влияния и личного обаяния Адлера-отца формировалось молодое поколение австрийских марксистов: Карл Реннер, Макс Адлер, Рудольф Гильфердинг, Густав Экштейн, Фриц Адлер, Отто Бауэр и другие. Все они в большей или меньшей мере брали официальную тактику партии, как данную сверху, без критики, ограничивая свою задачу областью теоретических исследований и марксистской пропаганды.
Русская революция придала политической активности австрийского пролетариата новый размах. Под прямым давлением нашей октябрьской стачки 1905 г., вызвавшей могущественный отклик на улицах Вены и Праги, дезорганизованная центробежными национальными силами монархия октроировала всеобщее избирательное право. Перед партией открывались, казалось на первый взгляд, широчайшие перспективы. «Австрийский» метод — сложных маневров, полуугроз и полусоглашений — казался тем более победоносным, чем очевиднее шла к уклону русская революция с ее «упростительством» массовых боев.
Но политическая действительность сложилась наперекор оптимистическим ожиданиям энтузиастов и бюрократов «австрийского» метода. Толкаемые быстрым развитием молодого австрийского капитализма, правящие верхи стали искать выхода из внутренних затруднений на пути внешних успехов. Политика империализма обрекает на ничтожество более могущественные парламенты, чем австрийский. Всеобщее избирательное право оказалось бессильно изменить этот закон. Милитаризм врезывался в живое тело разноплеменного населения монархии, но отпор еще многочисленных ее крестьянских и мелкобуржуазных масс нейтрализовался без результата в смуте национальных столкновений. Министры по произволу созывали парламент и по произволу рассылали депутатов по домам.
Только непримиримая, революционная, наступательная политика могла спаять воедино разноплеменный австро-венгерский пролетариат, уберечь его от заражения провинциализмом и национализмом и вместе с тем поставить монархию в более урегулированную, «конституционную» связь с имущими классами. Но «австрийский» метод выжидательных полумер, закулисных ходов, полного заместительства масс стратегами-вождями успел уже превратиться в окостеневшую традицию и, вместе с тем, развернул все свои деморализующие черты.
Вокруг Виктора Адлера, первой и самой большой жертвы собственного метода, сгруппировались посредственности, политики передней, рутинеры и карьеристы, которым не было надобности, подобно их вождю, проделывать в изнуряющей сутолоке австрийской политики путь от революционной концепции к полному скептицизму, чтобы оставаться заклятыми врагами всякой революционной инициативы и массового действия. Жалкая прострация официальных верхов австрийского социализма раскрылась в начале войны, как необузданный сервилизм перед австро-венгерским государством.
В обширном «Манифесте австрийских интернационалистов», опубликованном вскоре после Циммервальдской конференции в социалистической печати, дана исчерпывающая характеристика внутреннего режима монархии и еще более убийственная характеристика режима австрийской социал-демократии. Автором этого манифеста, выставившего требование, чтобы социалистическая партия, независимо от хода войны, оставалась и действовала, как «постоянная армия социальной революции», был Фриц Адлер, ставший во главе социалистической оппозиции.
Если молодое поколение австрийских марксистов не вело до войны никакой самостоятельной политики, предоставляя эту область Адлеру-отцу, то теперь, в момент величайшего испытания, чувство политической ответственности с величественной силой поднялось в груди Адлера-сына. Он не жил, а горел. Конфликт двух поколений в социализме получил на австрийской почве потрясающее по своему драматизму выражение. В Германии Бебеля уже нет. Его место заняли дюжинные партийные бюрократы. Во Франции нет Жореса. Второстепенные эпигоны руководят социал-патриотическим разложением социализма. В Австрии на охране официальной социал-патриотической политики все еще стоит Виктор Адлер, воплощение всей истории австрийской социал-демократии. Тем труднее, тем драматичнее была задача сына. На верхах партии он встречал снисходительно-враждебный отпор самодовольных парламентариев без парламента, журналистов, отписывающихся от событий между завтраком и обедом, мелких карьеристов или, в лучшем случае, органических националистов. Безразличие филистеров, которые ничего не берут всерьез, должно было тем сильнее наполнять его душу гневом, чем ограниченнее были возможности прямой апелляции к массам. Телеграммы передают, что на недавнем совещании руководящих элементов партии Фриц Адлер требовал решительных действий. «Мы должны повсюду организовать манифестации, — воскликнул он, — иначе народ возложит ответственность за войну на вождей социализма». Ему отвечали пожиманием плеч. Эти люди ничего не брали всерьез. Но он, Фриц, брал всерьез свой социалистический долг*. Он решил изо всех своих сил крикнуть пролетарским массам, что путь социал-патриотизма есть путь рабства и духовной смерти. Он избрал для этого тот способ, какой казался ему наиболее действительным. Как героический стрелочник на железнодорожном полотне, который вскрывает себе вену и сигнализирует об опасности смоченным собственной кровью платком, Фриц Адлер превратил себя самого, свою жизнь, в сигнальную бомбу пред лицом обманутых и обескровленных рабочих масс…
* Как известно, в дальнейшем (в 1918 году) Фридрих Адлер изменил революционному интернационализму и перешел вновь в ряды австрийской социал-демократии. — Л.Т.
Значит, еще бьется сердце этого несчастного человечества, если среди его сынов находятся такие рыцари долга!
От редакции:
Вся русская пресса, без различия направлений, дала более или менее подробные отчеты о процессе Хрусталева. Мы хотели дать во вчерашнем номере об этом деле дословную перепечатку из провинциальной русской газеты. Цензура вычеркнула перепечатку целиком.
В ряде издевательств над «Началом» прибавилось новое, достаточно яркое. Нам ничего не остается, как довести об этом чудовищном цензурном произволе до сведения центральных цензурных властей и компетентных депутатов.
Редакция «Начала».
«Начало» № 22, 25 октября 1916 г.
Послесловие.
В момент убийства Штюргка и ожидания казни Адлера статья воздерживалась от тактической оценки. Противопоставление отца и сына осталось поэтому не полно. Их обоих по существу объединяло скептическое отношение к революционной способности масс. Адлер-отец, который тоже начинал революционно, старался непосредственные действия пролетариата заменять соглашательскими комбинациями вождя. Адлер-сын ухватился в момент величайшего отчаяния за револьвер террориста. Но это было действием героического скептика. После войны и выхода из тюрьмы, лицом к лицу с революцией, Фридрих Адлер обнаружил, что он не революционер и не вождь, каких требует наше время. Он использовал свой авторитет террориста, чтобы играть роль тормоза в революции пролетариата. Тому же назначению служит он в качестве наиболее официального из представителей Двух-с-половинного Интернационала.
1 мая 1922 г.