Коммунизм и… франк-масонство.
Капиталистическое развитие непрерывно углубляло и углубляет противоречия между классами. Усилия буржуазии всегда направлены на то, чтобы притуплять эти противоречия в политике. История последнего столетия дает картину чрезвычайного разнообразия средств и приемов буржуазии в этом направлении. Голая репрессия является последним доводом и открыто выступает лишь в критические моменты. В «нормальные» же времена искусство буржуазной политики состоит в том, чтобы, так-сказать, снять с порядка дня самый вопрос о господстве буржуазии, замаскировать его политическими, юридическими, моральными, религиозными, эстетическими декорациями и создать, таким образом, в обществе атмосферу незыблемости существующего строя.
Смешно и наивно — чтобы не сказать: глуповато — думать, будто политика буржуазии делается только в парламентах и в передовых статьях. Нет, эта политика делается в театре, в церкви, и в лирическом стихотворении, и в академии, и в детской школе. Буржуазия обволакивает сознание промежуточных слоев и очень значительных групп самого рабочего класса со всех сторон, отравляя мысль, парализуя волю.
Запоздалая и бездарная русская буржуазия меньше всего преуспела в этой области, — и жестоко поплатилась. Обнаженный царский кулак, вне сложной системы маскировки, лжи, обмана, иллюзий, оказался недостаточным. Русский рабочий класс овладел властью.
Германская буржуазия, несравненно более давшая в области науки и искусства, в политической сфере была разве только одним классом выше русской буржуазии: главным государственным ресурсом немецкого капитала являлся прусский Гогенцоллерн и прусский лейтенант. И мы видим, что сейчас германская буржуазия занимает одну из первых очередей на пути к исторической гибели.
Кто хочет изучить, как, какими методами и способами, буржуазия водила за нос народ в течение столетий, тот должен взять в руки историю старейших капиталистических стран: Великобритании и Франции. В этих странах господствующие классы из десятилетия в десятилетие укрепляли свое господство, нагромождая на пути рабочего класса препятствия, тем более могущественные, чем они менее заметны.
Трон английской буржуазии был бы разбит вдребезги, если бы он не был окружен атмосферой респектабельности, ханжества и спортсменства. Английский полисмен с дубиной охраняет только самую последнюю траншею буржуазного господства, и когда дело дойдет до нее — спасения для буржуазии уже не будет. Во сто крат важнее для сохранения великобританского режима та незаметная паутина респектабельности и трусости пред буржуазными заповедями и «приличиями», которая обволакивает мозги трэд-юнионистов, вождей рабочей партии и очень значительного слоя самого рабочего класса.
Французская буржуазия в политической области живет преимущественно процентами с капитала Великой Французской Революции. Лживость и развращенность парламентской демократии достаточно известны и, казалось бы, не оставляют места никаким иллюзиям. Но буржуазия даже эту развращенность режима превращает в свою опору. Каким образом? Через посредство своих собственных социалистов. Эти последние своей критикой и оппозицией собирают с народных масс налог доверия, а в критические моменты передают целиком собранные ими голоса капиталистическому государству. Таким образом, социалистическая критика является сейчас одним из важнейших устоев буржуазного господства. Подобно тому, как французская буржуазия пользуется для своих целей не только католической церковью, но и осмеянием католической церкви, так же точно она заставляет себе служить не только парламентское большинство, но и его социалистических, а нередко и анархических обличителей. Величайший пример тому — последняя война, в которой аббаты и франк-масоны, роялисты й анархо-синдикалисты выступали восторженными барабанщиками кровавого капитала.
Мы упомянули о франк-масонстве, которое играет в политической жизни Франции немалую роль. Оно является по существу мелко-буржуазной подделкой феодального по своим историческим корням католицизма. Французская буржуазная республика, выдвигая то правое, то левое свое крыло, то оба вместе, пользуется для одной и той же цели и подлинным католицизмом, церковным, открытым, и его мелко-буржуазной подделкой, франк-масонством, где роль кардиналов и аббатов играют банкиры, парламентские дельцы, продажные журналисты, еврейские адвокаты, уже разжиревшие, или только стремящиеся к тому. Франк-масонство, разбавив крепкое вино католицизма и сократив, в целях мелко-буржуазной экономии, небесную иерархию, от которой оставлено только «высшее существо», (l'Être suprême), приспособило в то же время к своему обиходу терминологию демократии: Братство, Гуманность, Истина, Справедливость, Добродетель. Франк-масонство является неофициальной, но чрезвычайно важной составной частью буржуазного режима. По внешней форме оно аполитично, как и церковь; по существу оно контр-революционно, как и она. Обострению классовых противоречий оно противопоставляет мистические, сентиментальные, моральные формулы, и так же, как церковь, сопровождает их маскарадной обрядностью. Будучи по своим источникам бессильным мелко-буржуазным противоядием против классовой борьбы, разъединяющей людей, масонство, как и все такого рода движения и организации, само становится незаменимым орудием классовой борьбы — в руках господствующего класса против обездоленных. Великое искусство английской буржуазии всегда состояло в том, чтобы окружать выдвигающихся рабочих вождей вниманием, льстить их респектабельности, морально и политически подкупать их, выхолащивая их души. Разнообразные английские секты и церковные общины, где встречаются и сталкиваются на общей «нейтральной» почве представители разных партий, являются важнейшим средством этого приручения и развращения. Недаром Ллойд-Джорж назвал церковь центральной электрической станцией политики. Во Франции такую роль, по крайней мере, часть ее, играют франк-масонские ложи. Для французского социалиста, а затем и для синдикалиста, вхождение в ложу означало приобщение к высшим сферам политики. Здесь, в ложах, завязывались и завязываются карьеристские связи, создаются группировки и клиентелы, и вся эта кухонная работа покрыта флером морали, обрядности и мистики. Франкмасонство не меняет своей испытанной тактики и в отношении к коммунистической партии: оно не исключает коммунистов из своей среды, наоборот, открывает им широко свои двери. Масонство не было бы самим собою, если бы поступало иначе. Его политическая функция — всасывать в свои ряды представителей рабочего класса, чтобы содействовать размягчению их воли, а по возможности и мозгов. «Братья». из адвокатов и префектов, конечно, очень любознательны и даже склонны послушать доклад о коммунизме. Но разве младший, левый брат может преподнести старшему, правому брату коммунизм в грубом образе большевика с ножом меж зубов? О, нет. Коммунизм, который сервируется для масонских лож, должен быть очень высоким, утонченным, пацифистским, гуманитарным учением, которое тончайшей философской пуповиной связано с франк-масонским братством. Масонство в целом означает одну из форм политического сервилизма мелкой буржуазии пред крупной. Участие в масонстве «коммунистов». означает духовный сервилизм отдельных мнимых революционеров пред мелкой буржуазией, а через нее — и пред крупной.
Незачем говорить, что так называемая «Лига защиты прав человека и гражданина» является одним из подъездов того же универсального здания капиталистической демократии. Если в ложах уловление и растление душ происходит под знаменем Братства, то в «Лиге» все вопросы поставлены на почву Права. Вся политика «Лиги» — это опять-таки ярче всего доказала война — движется в пределах, предуказанных патриотическими и национальными интересами французского капитала. В этих рамках «Лиге» предоставлено по поводу отдельных несправедливостей и нарушений права производить шум, необходимый для привлечения карьеристов и оглушения простаков.
И «Лига защиты» и масонские ложи всегда были ареной политической коалиции социалистов с буржуазными радикалами. В этой коалиции социалисты выступают, конечно, не как представители рабочего класса, а индивидуально. Но значение, какое отдельные социалисты имеют в ложах, определяется не весом их индивидуальной добродетели, а тем политическим весом, какой они имеют в рабочем классе. Другими словами: в ложах и других подобных учреждениях господа социалисты учитывают в свою собственную пользу свою роль в рабочем движении. Концы здесь тем легче прятать в воду, что все махинации покрыты идеалистическим ритуалом.
Униженность, ожидание крох с барского стола, лизоблюдство, искательство, карьеризм, паразитизм, в самом прямом материальном смысле или в более прикрытом «духовном». — вот что означает франк-масонство для тех, кто приходит к нему снизу. Если друзья Леона Блюма и друзья Жуо обнимаются в ложах с прочими братьями по левому блоку, то они при этом целиком остаются в рамках своей политической роли: они доделывают на секретных масонских заседаниях то, что неудобно делать на открытых заседаниях парламента или в прессе. Но не иначе, как краску жгучего стыда, может вызвать в нашей среде тот факт, что в рядах коммунистической (!!!) партии имеются люди, которые идею диктатуры пролетариата дополняют братством с диссидентами, радикалами, адвокатами и банкирами на заседаниях масонских лож. Если бы мы ничего другого не знали о состоянии нашей французской партии, кроме этого факта, мы и тогда сказали бы вместе с Гамлетом: «В датском царстве что-то гнило»… Может ли Интернационал позволить этому поистине постыдному явлению длиться и даже развиваться? Это значило бы допустить, чтобы Французская Коммунистическая партия заняла в системе демократического консерватизма то место опоры, слева, которое занимала ранее социалистическая партия. Но этого не будет — мы слишком твердо верим в революционный инстинкт и в революционную мысль французского пролетарского авангарда. Остро отточенным мечом он перережет и разрубит все политические, философские, моральные и мистические связи, которые еще прикрепляют верхи его партии к явным или замаскированным органам буржуазной демократии: ее ложам, ее лигам, ее прессе. Если этот меч оставит за оградой нашей партии несколько сотен или даже тысяч политических трупов, — тем хуже для них. Тем хуже для них, и тем лучше для партии пролетариата, ибо сила и значение ее вовсе не определяются одним только числом членов.
Организация в 50 тысяч членов, но правильно построенная, твердо знающая, чего хочет, не допускающая никаких уклонений с революционного пути, может завоевать и завоюет доверие большинства рабочего класса и займет руководящее место в революции. Организация в 100 тысяч членов, заключающая в своей среде центристов, пацифистов, франк-масонов, буржуазных журналистов и пр. и пр., будет неизбежно топтаться на месте, — без программы, без мысли, без воли — и никогда не завоюет доверия рабочего класса.
Франк-масонство — злокачественная язва на теле французского коммунизма. Эту язву нужно выжечь каленым железом!
25 ноября 1922 г.