Система хозяйства России после ликвидации военного коммунизма. Восстановление земледелия России в первое десятилетие НЭПа
Лекция шестая
В период так называемого «военного коммунизма», существовавшего до весны 1921 года, структура хозяйства в Советской России была более простой, чем в дальнейшем. Если не считать хозяйства кочевников (киргизы, калмыки, буряты и т. д.) в экономическом организме страны существовало два различных типа хозяйства: социалистическая крупная промышленность с ориентацией на плановое производство и плановое распределение продуктов и мелкое производство крестьян и ремесленников с системой рыночного распределения. Попытка Советского государства осуществить систему принудительного распределения продуктов сельскохозяйственного производства без изменения самой системы мелко-буржуазного производства кончилось неудачей. Вместо принудительного изъятия из деревни излишков сельскохозяйственного производства и их планового распределения вместе с продуктами городской промышленности, т.-е. вместо приспособления мелко-буржуазного производства к системе крупного социалистического производства, пришлось, наоборот, приспособить теперь крупное государственное производство к рыночному распределению мелкого товарного хозяйства. Социалистическому производству предстояло теперь подчинить себе мелкое крестьянское хозяйство и ремесло на основе рыночного распределения, т.-е. прежде всего методами капиталистического крупного хозяйства. Это неизбежно повлекло за собой большую пестроту форм во всем хозяйственном организме страны. Крупная государственная промышленность в значительной мере стала работать на рынок. Но все государственное хозяйство не перестало быть в известной мере все же плановым хозяйством. Только планировать теперь приходилось лишь применительно к рынку и все плановые наброски неизбежно были весьма приблизительными. Отсюда и пестрота во всем хозяйстве. Рядом с органами капиталистического регулирования, как государственный банк и подчиненная ему сеть кредитных учреждений, рядом с биржами, синдикатами и т. д., существовали органы государственно-планового руководства хозяйства, как Госплан, Высший Совет Народного Хозяйства, Наркомпрод, органы планового распределения заработной платы (Цекфонд, Высший тарифный совет). Пестрота еще более увеличивалась, поскольку рядом с чисто государственными предприятиями начали возникать смешанные государственно-капиталистические общества и предприятия, затем шли кооперативные объединения, игравшие огромную роль не только в области распределения, но и имевшие в своих руках много производственных предприятий. Одно за другим стали возникать концессионные предприятия со вложением иностранного капитала. В торговле развился и усилился частный капитал, овладевший преимущественно мелкой и средней розничной торговлей. Наконец, господствующей формой хозяйства было мелкое крестьянское производство в деревне, мелкое ремесло в городе. Самой низшей ступенью было патриархальное хозяйство кочевников на окраине. Весь этот пестрый смешанный тип хозяйства пытались тогда неудачно назвать государственным капитализмом. Это название было неудачно, потому что оно совершенно не охватывало всей пестроты хозяйственных взаимоотношений и было похищено у другой формы хозяйства, у настоящего государственного капитализма, т.-е. такой системы, где капиталистическое государство срастается с объединенным в тресты и возглавляемым банками частным капиталистическим производством. Капитализм, существовавший тогда (и выросший, главным образом, на почве частной торговли) был очень мало государственным, а государство не имело ничего общего с капитализмом в том смысле, что являлось организацией пролетариата для сокрушения капитализма. Этот смешанный тип хозяйства можно было бы изобразить в форме пирамиды, разделенной на части, где главная часть (четыре-пятых стоимости всего годового производства) состоит из двух десятков миллионов мелко-буржуазных хозяйств с прослойкой патриархально-родового хозяйства. Над этим мелко-буржуазным базисом гораздо более тонкая полоска мелких и средних капиталистических предприятий в торговле и промышленности, не регулируемых государством: еще более тонкая полоска капиталистических отношений, регулируемых государством (смешанные общества и т. д.). Еще выше полоса кооперативного кооперативного обмена, и, наконец, вся верхняя часть пирамиды — это слиток социалистических отношений, которые не являются господствующими, но борются за это господство. В целом всю эту систему, по двум ее основным звенам — верхнему социалистическому и нижнему звену мелкого товарного производства, можно было бы назвать товарно-социалистической системой хозяйства.
Сначала все эти различные типы хозяйства не могли размежеваться друг с другом, не заняли определенных позиций по отношению друг к другу и не установили между собой тесной хозяйственной связи. В дальнейшем это довольно скоро было достигнуто. Крупная промышленность и транспорт остались почти полностью в руках пролетарского государства, средняя промышленность поделилась на две половины: одна государственная, другая — частная, в большинстве на основе аренды предприятий частными лицами, артелями и кооперативами у государства. Оптовая торговля была большей частью в руках государственных торговых органов, смешанных торговых обществ и в руках кооперации, и лишь отчасти в руках частного торгового капитала. Иными словами, крупная торговля в значительной мере была обобществлена, либо подчинена государству прямо или косвенно. Наоборот, мелкая торговля в большинстве была в руках частного капитала и отчасти в руках кооперации. Почти все земледелие и мелкая промышленность находились в руках самостоятельных товаропроизводителей.
Связь между всеми этими типами хозяйства начала осуществляться прежде всего путем торговли. В эпоху военного коммунизма между крупной государственной промышленностью и крестьянским хозяйством существовал резкий разрыв. Какая-либо мануфактурная или обувная фабрика сдавала всю свою продукцию государству. Эта продукция в подавляющем большинстве шла для армии, распределялась среди рабочих в виде прозодежды и т. д. и лишь в небольшой части попадала в деревню. Да и там она распределялась не по признаку, кто больше дал хлеба городу, тот больше получает из города товару, а часто как раз наоборот: кто был бедней и кто освобождался от разверстки, имел больше шансов получить ту же мануфактуру, чем отдавший свои излишки городу кулак. Эта тоненькая связь городской промышленности с земледелием осуществлялась через государство. Более непосредственной связи между крестьянским хозяйством и крупной промышленностью не существовало, если не считать продажи рабочими небольшой части продукции, которую они получали в виде заработной платы, и если не считать того, что разворовывалось и нелегально продавалось в деревню.
Наоборот, при новой экономической политике та же мануфактурная фабрика сотнями нитей связывается с крестьянским хозяйством и с отдельными предприятиями государственными и частными. Во-первых, эта фабрика, входя в текстильный трест, производственная программа которого была утверждена Госпланом, а кредиты получаются от Госбанка, включалась в систему государственного социалистического хозяйства. Но в то же время она находилась в оживленных связях и с необобществленной частью хозяйства: продавала ситец крестьянству через кооперацию, покупала у него хлеб или лен, питала этим ситцем частную торговлю, а через нее и через кооперацию связывалась с частными предприятиями всех родов; хлопок фабрика приобретала у декхан Туркестана и т. д. Точно так же какой-либо предприниматель с арендованного мыловаренного завода, будучи со своим предприятием частицей необобществленной части хозяйства, включался тем не менее во всю хозяйственную систему в целом. Он продает мыло не только крестьянам, но и государственным учреждениям, он покупает сырье не только у крестьян, но и в государственном оптовом магазине, транспортирует свои грузы по государственным железным дорогам, кредитуется в государственном банке, или в кредитном учреждении, которое связано с государственным банком. Так осуществлялся хозяйственный переплет между различными и по своим тенденциям враждебными друг другу системами хозяйства.
Вас должен интересовать вопрос, как социалистическая форма хозяйства в этом винегрете разных хозяйственных форм сделалась господствующей и сначала подчинила, а затем растворила в себе все остальные. Это господство было приобретено долгой и упорной борьбой и в первое время победа отнюдь не заключалась в распространении социалистической формы хозяйства, как таковой.
Был период, когда крупное производство, только что вышедшее из стадии военного коммунизма, довольно беспомощно барахталось в условиях денежного товарообмена. Его забивало одно время мелкое кустарное производство, как иногда мелкие шавки в состоянии довести до изнеможения сильного медведя. Его обкрадывали, над ним издевались; часть бывших капиталистов, сидевшая в органах управления промышленности, делала все возможное, чтобы принести вред государственной крупной промышленности и нажиться на неумении рабочих руководить всеми сторонами хозяйства и особенно на неумении торговать. Рабочие крупного производства одно время зарабатывали меньше, чем рабочие в ремесле, не говоря уже о самостоятельных ремесленниках и кустарях. В это время даже среди некоторой части коммунистов, правда, ничтожной численно и исключительно интеллигентской, раздавались панические и дезертирские возгласы: не отдать ли побольше, если не все, в аренду капиталистам, все равно сами не справимся. Но об этом не писали, а больше думали про себя, как показывают мемуары из этой эпохи. Однако, этот критический период был пережит. Крупное производство становилось на ноги и постепенно перед ним стала почтительно расступаться мелкота, жившая до этого хищнической растратой рабочей силы, воровством у крупного производства, при своем почти монопольном положении на вольном рынке.
В первые годы новой экономической политики хозяйство страны стихийно стремилось занять довоенные позиции. Пропорции довоенного хозяйства — вот была та модель, под которую строилась вся хозяйственная жизнь. Разумеется, с теми изменениями, что вся верхушка производства, т.-е. крупная промышленность и транспорт, вся кредитная система и часть оптовой торговли находились теперь в руках нового класса и способ регулирования хозяйства был исторически более высоким, чем при капитализме.
Я уже говорил вам, какие позиции занимали в экономике страны отдельные виды хозяйства, вот с этих-то исходных позиций и началось поступательное движение вперед. В первые годы изменения в хозяйстве были скорее количественного свойства (лишь в дальнейшем количество переходит в качество). Обрисованные мною формы хозяйства, установившиеся в период военного коммунизма, наполнялись содержанием. Самые формы эти начали меняться лишь во втором периоде развертывания хозяйства, когда они оказались слишком узкими для дальнейшего движения вперед.
Уже в первый хозяйственный год выяснилась зависимость развития промышленности от успеха земледелия. Были месяцы, когда, несмотря на страшный товарный голод и истощение всех товарных запасов в стране, в особенности же в деревне, крупная промышленность, вследствие неурожая, не могла быстро сбывать свою продукцию, что объяснялось не только неналаженностью торгового аппарата. Дальнейшее развитие промышленности было возможно лишь при условии расширения ее сельскохозяйственной базы. Опыт показал, что когда все сельское хозяйство страны производило два миллиарда пудов зерна, промышленность могла лишь дышать на ладан. Правда, важнейшие отрасли промышленности и транспорт получали большинство продуктов питания не столько путем покупки у крестьян, сколько из источников продналога. Но размер сбора по продналогу также зависел прежде всего от размеров продукции всего сельского хозяйства в целом.
Благоприятный урожай 1922 года открывает собой период поступательного движения вперед всего хозяйства. В сущности, элементы этого движения вперед наметились уже в 1921 г., но голод сорвал этот процесс и не позволил промышленности быстро и без перебоев разворачиваться уже с осени 1921 г. В 1922 г. в сельском хозяйстве было собрано на 800 миллионов пудов зерна больше, чем в предыдущем году. Это означало возможность для промышленности развертываться значительно шире размеров 1921 г., поскольку это развертывание не зависело от других условий, как наличность сырья, топлива и т. д.
Крестьянское хозяйство начало довольно быстро восстанавливаться. Сократившаяся почти на 30% в сравнении с довоенной, посевная площадь начала из года в год увеличиваться. Перед этим в северных губерниях были обращены под пашню земли, никогда не бывшие в обработке. Удача первых элементарных улучшений в деле обработки земли, за которые вел агитацию Народный Комиссариат Земледелия, подняла веру крестьянства в агрономическую науку, пробудила огромный интерес к дальнейшим улучшениям. Кроме того, отдельными струйками и ручейками начали пробиваться ростки новой сельскохозяйственной культуры в отдельных хозяйствах и в отдельных районах: этому способствовал переход крестьянских общин на поселки и на хутора. Улучшалось также хозяйство в тех коммунах и артелях, которые не разложились под влиянием НЭПа. После удачи первых крупных кампаний за ранний взмет пара, вспашку под зябь, рядовой посев, засев засухо-устойчивых культур, на Юге и Юге-Востоке началась борьба за переход в массовом масштабе от трехполья к многопольной системе, получала все большее распространение культура корнеплодов, способствовавшая поднятию скотоводства, увеличению удойности молочного скота и увеличению размеров навозного удобрения, кой-где в отдельных хозяйствах пускала корни грядковая культура и ленточный засев. Тысячами путей проникали в деревню новые сведения об улучшениях обработки земли. сельскохозяйственные кампании Наркомзема, статьи в газетах и сельскохозяйственных журналах, сельскохозяйственные брошюры, удачные опыты Совхозов, агрономические лекции, сельскохозяйственные выставки, которые стали ежегодно устраиваться по районам и во всероссийском масштабе, почин красноармейцев, прослушавших курс агрономических лекций в казарме, почин бывших военнопленных, которые видели и усвоили более высокую сельскохозяйственную культуру в Германии и Австрии — из всех этих источников просачивались в деревню нужные ей новые знания. Эти знания падали на плодородную почву, вспаханную великой рабоче-крестьянской революцией. Мировая война, революция и война гражданская бросали миллионы людей в разные стороны, расширили их горизонт и в корне изменили застойную, консервативную психологию русского крестьянина. Деревня проснулась не только к политической жизни, но и для новой сельскохозяйственной культуры. Если на протяжении столетия перед этим способ обработки земли подавляющего большинства крестьян почти не изменился, то теперь в одно десятилетие произошла полная революция. Крестьянство было охвачено жаждой расширения посевной площади и увеличения урожайности, причем голод в Поволжьи имел некоторое положительное значение в том отношении, что сильно увеличил в массах крестьянства интерес ко всем мерам, которые делают засуху менее опасной для крестьянского хозяйства.
Сильнейшим стимулом к расширению посевной площади и к поднятию урожайности явилось быстрое развитие городского товарного рынка и внешней торговли. В период военного коммунизма крестьянин не только не имел права продавать хлеб, потому что все излишки должны были сдаваться государству, но в большинстве случаев и не имел особенного интереса к такой продаже, потому что городской рынок не мог обеспечить крестьянину выбора нужных ему товаров. Рядом с недоеданием от неурожая, вследствие распада хозяйства, в деревне наблюдалось и обратное явление: стремление крестьянства потребить все, что производилось, потому что продавать хлеб и покупать нужные товары было почти невозможно или невыгодно. Теперь же каждый лишний пуд хлеба, проданный за деньги, давал возможность добавочных закупок на рынке всего, что только нужно было крестьянину. Вместе с тем, с каждым годом росли обороты внешней торговли. Крестьянство в состоянии теперь было покупать также и заграничные изделия, прежде всего, сельскохозяйственные машины. В то же время рос спрос и росли цены на сельскохозяйственное сырье и технические растения, особенно на лен, пеньку, шерсть, кожу и т. д. Этот спрос шел не только со стороны развивавшейся собственной промышленности, но также и со стороны промышленности иностранной. А это, в свою очередь, оказало огромное влияние на восстановление тех культур, которые начали приходить в упадок, т.-е. прежде всего культур технических растений. Эти культуры на Севере и Северо-Западе вытеснялись в период гражданской войны культурами зерновыми, потому что льна и пеньки нельзя было продать хотя бы по ценам их производства и в то же время трудно достать было хлеб. Вместо покупки хлеба и продажи технических растений, крестьянство Севера и Севера-Запада переходило к культуре зерновых хлебов вместо технических растений. Это могло продолжаться до тех пор, пока промышленность была в состоянии развала, а для работавшей ее части хватало старых запасов, пока внешней торговли не было вследствие блокады. Наоборот, теперь началось восстановление в довоенных пропорциях переработки технических растений и торговля ими с заграницей, цены на эти продукты росли и крестьянское хозяйство указанных районов вновь стало возвращаться к культуре технических растений. А так как в голодные годы в этих районах пахотная площадь вообще была расширена по сравнению с довоенным временем, то это открывало возможность для этих районов, при условии достаточного снабжения хлебом, не только достигнуть уровня довоенной продукции технических растений, но и превзойти его. Такое перераспределение культур в сельском хозяйстве в сравнении с периодом военного коммунизма привело к тому, что Северные и Северо-Западные губернии производили экономически более выгодные технические культуры, в то время как черноземный центр, Юг и Юго-Восток специализировались на чисто зерновых культурах. Точно так же восстановилась культура хлопка в Туркестане, которая в голодные годы была вытеснена зерновыми хлебами. В общем, земледелие России, благодаря неуклонному расширению посевной площади и улучшению обработки, стало увеличивать из года в год свою продукцию приблизительно на 10%. Такое успешное восстановление сельского хозяйства обеспечило возможность развертывания промышленности на этом твердом базисе, а с другой стороны, дало возможность в широких размерах приступить к экспорту зерна заграницу.
Наибольшим препятствием к развитию сельского хозяйства в районах зерновых культур служил недостаток скота и повторные неурожаи в некоторых районах. Особенно большие опустошения в составе рабочего скота произвел голод в Поволжьи и на Юге Украины. Все это потребовало чрезвычайных усилий со стороны Советской Власти в деле массовой закупки и распределения рабочего скота. Лошади покупались не только в районах кочевого скотоводства, которое также сократилось от бескормицы, но также и во всех других районах Республики. Недостаток скота имел также два совершенно различных с экономической точки зрения результата. С одной стороны, он вызвал огромный интерес у крестьянства к мотокультуре, которая с огромным успехом стала применяться на площадях Юга и Юго-Востока. Здесь возникли первые крупные сельскохозяйственные концессионные предприятия, главным образом, германского капитала, и колониальные переселения безработных европейских рабочих. С другой стороны, увеличилась закупка Советским правительством тракторов для безлошадных крестьянских хозяйств. Было создано большое количество тракторных отрядов, которые пахали крестьянскую землю на основе определенных договоров с правительством. Недостаток мотористов был устранен, с одной стороны, благодаря притоку квалифицированных иностранных рабочих, которые эмигрировали в Россию отчасти под влиянием безработицы, отчасти по идейно-классовым мотивам; с другой стороны, путем развития профессионально-технического образования внутри России. Сначала эсеровские и народнические круги из агрономов и экономистов относились иронически и недоверчиво к возможности развития мотокультуры в России, тем более, что такие успехи хоронили все их реакционные мелко-буржуазные надежды на жизненность индивидуального мелкого хозяйства. Но годы усиленного распространения мотокультуры показали полную возможность применения ее, особенно на Юго-Востоке России, каковой район не только годен для мотокультуры по условиям местности, но кроме того лежит на пути транспорта нефти из Баку вверх по Волге.
Отсутствие скота вызвало другую, противоположную тенденцию в крестьянском хозяйстве, радовавшую сердце всех мелко-буржуазных утопистов. Там, где не было ни достаточного количества рабочего скота, ни тракторов, крестьянское хозяйство получило временно уклон к китайскому типу земледелия или типу пригородного огородничества. В этих местах стала практиковаться грядковая культура пшеницы. Плуг часто заменялся за отсутствием конной тяги железной лопатой и мотыгой. Такая культура на прекрасном черноземе давала великолепные результаты с точки зрения урожайности с каждой отдельной десятины, но с другой стороны, привела к сокращению посевной площади и к превращению в пустыри оставлявшейся без обработки части земли. Но эта система хозяйства не могла долго удержаться. Как только хозяйство обзаводилось лошадью, оно бросало эту систему, сохранив лишь некоторые положительные стороны этой интенсивной культуры для небольшой части посевной площади.
Таким образом, мы видим, что описанный нами первый период развития сельского хозяйства заключался прежде всего в возвращении крестьянского земледелия на довоенные позиции и в ряде элементарных улучшений, не практиковавшихся в деревне до войны. Исключение представляли лишь районы, где развилась мотокультура и где крестьянству удалось перейти к многопольной системе хозяйства. В общем же и целом техническая база мелкого крестьянского хозяйства осталась прежней.
Но все это движение вперед потребовало величайших усилий от самого крестьянства и Советского правительства. Наиболее серьезная помощь была оказана Советским правительством крестьянскому хозяйству семенными ссудами, особенно в неурожайных районах, и долгосрочным сельскохозяйственным кредитом. Этот кредит сыграл огромную роль, как для поднятия крестьянского хозяйства, особенно маломощных его слоев, так и для установления теснейшей экономической связи крестьянского хозяйства с крупной промышленностью и банковской системой Советского государства. Кредит сначала был невелик, но увеличивался с каждым годом, особенно когда к этому делу был привлечен иностранный капитал. Долгосрочный кредит осуществляло сначала при Госбанке особое отделение долгосрочного кредита. В дальнейшем, это отделение превратилось в особый сельскохозяйственный банк на паях, в котором главную роль после Госбанка играл Наркомзем. Его пайщиками были также те тресты, продукция которых передавалась на основе долгосрочного кредита крестьянству, прежде всего трест заводов сельскохозяйственных орудий и заводов искусственных удобрений. сельскохозяйственный банк выдавал денежные суммы, а также и товары в натуральной форме, например, сельскохозяйственные машины, искусственное удобрение. Когда валюта государства была еще неустойчива, для банка было абсолютно необходимо, чтобы не терять огромные суммы на падение курса рубля, получать погашение ссуды не обесценивающимися бумажками, а в виде реальных продуктов сельского хозяйства, равноценных по стоимости выданным ссудам с процентами. Но эта форма расплаты имела смысл не только вследствие падения валюты, но она имела под собой и важное экономическое основание вообще. Система натуральных ссуд и натуральных уплат по ссудам приводила к уничтожению частных торговых посредников между крестьянством и крупной государственной промышленностью. От этой системы выигрывали обе стороны, поскольку возможная прибыль частного посредника оставалась в кармане, с одной стороны, государства, с другой — крестьянства. Такая связь крестьянства с государственной промышленностью и государственным банком сохранилась и после того, как бумажная валюта стала устойчивой. В результате, государство, помимо продналога, стало получать без всяких посредников все растущее количество сельскохозяйственных продуктов, причем получение этих продуктов было обеспечено ему во всяком случае, даже при не особенно хороших урожаях. Это был более или менее твердый фонд, на который вместе с продналогом могла уверенно рассчитывать развивающаяся промышленность. Получаемые банком сельскохозяйственные продукты поступали, разумеется, не только в уплату за продукцию тех заводов, которые работали на крестьянство, но распределялись также между всеми промышленными предприятиями, которые имели дело с банком непосредственно, либо через торгово-промышленный банк. Получаемое от крестьянства по ссудам сырье отчасти распределялось между государственными предприятиями, отчасти шло в фонд внешней торговли. Из этого источника государственный банк получал иностранную валюту, дававшую ему возможность платить по своим обязательствам заграницей. Дело в том, что государственный банк, кредитуя крестьянское хозяйство, сам пользовался кредитом у крупнейших заграничных капиталистических фирм, особенно таких, которые сбывали в Россию товары, нужные крестьянину. Иностранный капитал, стремившийся сначала завязать непосредственные связи с деревней, вынужден был в конце-концов пойти на такую форму экономических связей с крестьянством России, которая осуществлялась через органы Советского государства, в данном случае, через банк долгосрочного кредита. Средства Государственного банка вместе со средствами промышленности плюс иностранный кредит и специальные займы, составили фонд для долгосрочного кредитования русской деревни. Скрепа крестьянского хозяйства с промышленностью через банковскую систему или смычка, как ее назвал в свое время Ленин, нарастала сначала медленно и первое время была незначительна по сравнению с размерами обыкновенной торговли города с деревней через кооперацию и частный торговый аппарат. Но через несколько лет эта скрепа стала приобретать все растущее значение и оказалась более прогрессивной формой распределения, чем все другие формы обмена товарно-социалистической системы хозяйства.
В этом пункте, т.-е. со стороны торговли в кредит и со стороны кредита вообще (в том числе и мелиоративного кредита) наметился наиболее благоприятный пункт для воздействия на крестьянское производство вообще. Воздействие социалистического государства на крестьянское хозяйство, потерпевшее неудачу в форме разверстки эпохи военного коммунизма, оказалось более жизненным в этой новой форме, которая оказалась для крестьянства вполне понятной и приемлемой. Получатель уплаты по ссудам делался постепенно контролером качества получаемого продукта и заказчиком, к запросам и требованиям которого должно было приспособляться крестьянское хозяйство.
Вы спросите, через какие же посредствующие звенья сносился банк долгосрочного кредита с крестьянским хозяйством?
Роль таких низших звеньев играли, с одной стороны, кредитные товарищества, с другой стороны — специальные организации кредитуемых, созданные Государственным банком и его местными отделениями, организации, которые способствовали распределению кредитов и следили за уплатой по ссудам. Сначала мелко-буржуазные и реакционные народнические элементы пытались организовать кредитную кооперацию, как нечто целое, централизовать ее и противопоставить государственным органам.
Но очень скоро на практике работы обнаружилось, что верхушка этой организации, а также верхушка сельскохозяйственной кооперации являются совершенно бесполезным балластом между государством, как производителем, и крестьянством, как покупателем сельскохозяйственных машин, удобрений и другой продукции промышленности. Тем более, что эти верхушки занимались политиканством и способствовали не объединению, а разъединению между деревней и городом. Существование этих верхушек вступило в противоречие с основным принципом самой кооперации, требующим избегать всяких излишних посредников между производителями и потребителями. В данном случае, кроме того, сама кредитная кооперация имела совершенно ничтожные собственные средства и без кредита государства производителя и иностранного капитала, в особенности в период неустойчивости валюты, вообще не могла бы существовать. Кредитные товарищества, вместе с крестьянскими обществами кредитуемых и с другими видами кооперации составили тот организационный посреднический механизм, который пригонял крестьянское хозяйство к крупному социалистическому производству. Благодаря этому аппарату, а также разветвленной системе банковской инспекции, риск сельскохозяйственного банка в его кредитных операциях с деревней сводился до минимума.
Чтобы закончить характеристику сельского хозяйства за этот период, мне необходимо сказать еще несколько слов о социальных группировках в деревне, которые наметились в это время. С переходом к новой экономической политике, классовые противоречия в деревне естественно стали обостряться. Та часть кулачества, которая не была окончательно разорена политикой комитетов бедноты в 1918 году, начала возрождаться. Кроме того, из среды среднего крестьянства выделился слой более зажиточных элементов. Сюда входила хозяйственно наиболее крепкая часть среднего крестьянства, которая имела в достаточном количестве скот и инвентарь и в первую очередь воспользовалась всеми выгодами новой экономической политики. При открывшейся возможности торговать продуктами сельскохозяйственного производства, кулачество и эта часть среднего крестьянства в первую голову бросились на расширение посевной площади и образовали первые кадры торгового земледелия, которое почти исчезло после Октябрьской револитикой комитетов бедноты в 1918 году, начала возрождаться. Больших хлебных цен именно эти слои наиболее успешно использовали благоприятную конъюнктуру на хлебном рынке. В то время, как все крестьянство было охвачено жаждой расширения посевной площади, только эта часть деревни имела для такого расширения максимальные материальные возможности. Среди этого слоя в первую голову наметилась тяга на хутора, желание получить землю в собственность, а также проявилось сильнейшее стремление к улучшению обработки земли. В другом положении находилась маломощная или совсем обнищавшая часть крестьян, в большинстве случаев не имевшая лошадей. Желая сохранить во что бы то ни стало свое хозяйство, маломощная часть крестьянства должна была нанимать лошадей, брать семена в ссуду и т. д. у первой группы, и, вследствие этого, попадала в тяжелую экономическую зависимость от зажиточных элементов деревни. Та же часть беднейшего крестьянства, которая не могла обработать своих наделов, сдавала землю в аренду тем крестьянам, которым было тесно на своих наделах. Эти слои крестьянства превращались отчасти или полностью в рабочих по найму у кулачества, либо шли в город на различные государственные работы, вроде лесозаготовок, сплава дров, ремонта железно-дорожного пути и т. д. При поддержке сельскохозяйственного банка значительная часть маломощного крестьянства стала на ноги, превратившись в крестьян-средняков. Наоборот, другая часть скатилась в ряды бедноты и хозяйственно начала подниматься только в следующем периоде, когда началось массовое развитие полной производительной сельскохозяйственной кооперации. Главную же массу в деревне составляли середняцкие хозяйства. Хозяйство этого основного слоя деревни чрезвычайно сильно расшаталось в период гражданской войны и повторных неурожаев, но теперь в урожайные годы этот слой начал становиться на ноги. Среднее крестьянство извлекло также некоторые выгоды от высоких цен на хлеб, хотя продавало оно очень мало, вследствие ничтожности его излишков. Этот слой проявил большой интерес к кооперации, но в деле улучшения способа обработки земли в массе своей оказался более консервативным и менее подвижным, чем первая зажиточная группа.
Это расслоение деревни и отчетливое выделение хозяйственно крепких и зажиточных элементов, а также развитие наемного труда в деревне не могли, однако, принять таких размеров и таких форм, которые привели бы в дальнейшем к организации если не крупных, то, по крайней мере, средних капиталистических хозяйств (мы не говорим, разумеется, о крупных капиталистических сельскохозяйственных предприятиях иностранных концессионеров). Причина этого заключалась в следующем: с одной стороны, политическое господство пролетариата в городе, который поддерживал неимущие слои деревни против имущих и ослаблял эксплуатацию, которой они подвергались со стороны имущих слоев. Государственные органы законодательным путем ограничивали эксплуатацию беднейших слоев деревни, отменяли кабальные договоры и тем задерживали процесс капиталистического накопления. Затем государство осуществляло прогрессивно подоходное обложение не только в городе, но и в деревне, и тем самым использовало капиталистическое накопление на одном из полюсов деревни, для так называемого первоначального социалистического накопления. Наконец, третьей причиной явилась медленность всего этого процесса вообще, который и в благоприятных для сельскохозяйственного капитализма условиях растягивался обыкновенно на многие десятки лет. В данном же случае история не оставила большого срока для такого процесса, ибо во второй части рассматриваемого нами периода началось органическое влияние крупного производства города и электрификации на мелкое крестьянское хозяйство, в результате чего начался процесс перерождения всей технической основы крестьянского хозяйства вообще. При этих условиях процесс капитализации был загнан в тупик в результате массового кооперирования сельскохозяйственного производства. Однако, мы уже немного забегаем вперед и поэтому вернемся к рассматриваемому периоду и посмотрим еще, что сделалось с советскими хозяйствами и коллективами.
Советские хозяйства, переведенные на так называемый хозяйственный расчет, после нескольких лет развития в нормальных условиях, очень скоро стали на ноги и начали играть крупнейшую роль прежде всего в деле помощи и улучшения всего крестьянского хозяйства вообще. Почти все они производили улучшенные семена и, производя обмен своего зерна на крестьянское зерно, в сильнейшей степени способствовали поднятию урожайности крестьянских хозяйств. Они обзавелись питомниками улучшенных пород скота, и благодаря широкой сети случных пунктов сильно способствовали поднятию крестьянского животноводства. С другой стороны, период высоких хлебных цен внутри страны и на мировом хлебном рынке делал весьма выгодным приложение государственного капитала к развитию крупных зерновых хозяйств. Большие успехи сделало также пролетарское земледелие, причем многие совхозы, которые Наркомзем считал бездоходными, стали приносить доход после того, как они были переданы в эксплуатацию фабрикам и заводам. Правда, стихийное стремление заводов обзаводиться во что бы то ни стало собственными земельными хозяйствами ослабело с того момента, когда общий хлебный голод в стране был ликвидирован и когда цены на продукты крупной промышленности по сравнению с хлебными ценами достигли почти довоенных отношений. Рабочие Совхозы в дальнейшем получали уже не столько экономическое, сколько гигиеническое значение, обращаясь в пункты связи промышленности с земледелием и очаги летнего отдыха для городских рабочих и их детей.
Большое значение приобрели новые Совхозы на окраинах, где государство пустило под обработку большую площадь пустовавшей до того земли и где было создано также несколько крупнейших животноводческих хозяйств, которые служили источником увеличению конского состава для крестьянского хозяйства и в больших размерах производили сырье для внешней торговли. Это строительство крупных хозяйств особенно усилилось, когда обнаружились успехи первых крупных концессионных хозяйств иностранного капитала на Юге и Юго-Востоке России, которые, после отчисления, согласно договорам, от 10 до 15% своей продукции государству, все же оставляли их владельцам очень большой доход.
Из 15.000 коммун и артелей, которые насчитывались в начале рассматриваемого периода, часть разложилась, причем некоторые из бывших коммунаров превратились в очень исправных и прогрессивных хозяев зажиточного типа. Другая часть коллектива сохранилась до того момента, когда, в связи с влиянием крупной промышленности и электрификации, началась массовая тяга к кооперированию во всем крестьянском хозяйстве.
Таким образом, на протяжении первой половины рассматриваемого периода крестьянское хозяйство России не только достигло довоенного уровня продукции, но и перевалило через него.
Однако, в течение первого десятилетия крупная пролетарская промышленность подчинила себе крестьянское хозяйство главным образом через обмен (торговля, долгосрочный кредит) и лишь в небольшой степени на производственной почве, через Совхозы. Более существенные перемены начались лишь во втором десятилетии; как это произошло, мы скажем ниже, после того, как рассмотрим то, что делалось в области государственной промышленности.