Стенограммы заседаний Политбюро ЦК ВКП(б).
От редакции Искра-Research.
Большевистский режим в первые пять лет советской власти весь мир, враги и друзья, связывал с именами Ленина и Троцкого. Болезнь Ленина в 1922 году и задержка европейской революции поставили вопрос о дальнейшей судьбе режима. Блок партийной верхушки против Троцкого в 1923 году сначала принял форму «тройки», как его называли участники, или «Триумвирата», как его ретроспективно назвали историки Запада, напр. Э.Х. Карр. Вначале, Сталин занимал подчиненную и техническую роль в этой «тройке». Зиновьев и Каменев пользовались в РКП(б) несравненно бóльшим, чем Сталин, авторитетом. Именно они провели на XII съезде решение о назначении Сталина на пост генерального секретаря, выталкивая из Секретариата нескольких давнишних единомышленников Троцкого (Крестинский, Преображенский, Серебряков). Ленин тогда скрепя сердце согласился с Зиновьевым, хотя опасался, что «этот повар будет готовить только острые блюда».
Борьба внутри партии.
Болезнь Ленина совпала с важными политическими процессами, имевшими ключевое влияние на судьбу РКП(б) и советского государства. Неудача германской революции осенью 1923 года стабилизировала политическое положение в Европе и предоставила временную передышку капитализму. Внутри СССР оттяжка мировой революции изолировала оппозиционное левое крыло, начавшее осенью формироваться вокруг «Письма 46-ти», и позволило блоку аппаратчиков и «старых большевиков» овладеть партийным аппаратом. Бюрократизация партии набрала силу.
1923 год оказался ключевым. Процесс бюрократизации партии начался, конечно, с первых же дней взятия большевиками государственной власти в России. Но в годы подъёма европейской революции, когда надежды партии были тесно связаны с развитием мировой революции, партийные чиновники играли подчиненную роль; энтузиазм рядовых партийцев дул в паруса наиболее идеалистичных (в лучшем смысле слова) и радикальных вождей. Осенью 1923 года политический ветер в Европе подул в обратную сторону. В этом году бюрократия Коминтерна провалила две революционные ситуации: менее важную, в июне в Болгарии; ключевую, в октябре в Германии. Этот провал и последующая стабилизация капитализма в Европе сыграли охлаждающую роль во всех компартиях, включая и РКП(б). Энтузиасты мировой революции оказались в изоляции и их начали оттирать назад более прагматичные и эклектичные руководители. Рыков, Сталин, Томский и Молотов в течение нескольких лет заменили Зиновьева, Троцкого, Раковского и Преображенского в высших институциях партии; Бухарин перешел с её крайне левого крыла на крайне правое.
В брошюре «Что и как произошло», написанной в 1929 году, Троцкий вспоминает о событиях 1923—25 годов:
«Создано было тайное Политбюро (семерка), в которое входили все члены официального Политбюро, кроме меня, плюс Куйбышев, нынешний председатель ВСНХ. Все вопросы предрешались в этом тайном центре, участники которого были связаны круговой порукой. Они обязались не полемизировать друг с другом и, в то же время, искать поводов для выступлений против меня. В местных организациях были такого же рода тайные центры, связанные с московской «семеркой» строгой дисциплиной. Для сношений существовали особые шифры. Это была стройная нелегальная организация внутри партии, направленная первоначально против одного человека. Ответственные работники партии и государства систематически подбирались под одним критерием: против Троцкого. Во время длительного «междуцарствия», созданного болезнью Ленина, эта работа велась неутомимо, но в то же время осторожно, замаскированно, так, чтобы на случай выздоровления Ленина сохранить в целости минированные мосты. Заговорщики действовали намеками. От кандидатов на ту или иную должность требовалось догадаться, чего от них хотят. Кто «догадывался», тот поднимался вверх. Так создался особый вид карьеризма, который лишь позже получил открытое имя «анти-троцкизма». Смерть Ленина полностью развязала руки этой конспирации, позволив ей выйти наружу».
В течение 1923 года, когда «тройка» (Зиновьев, Каменев и Сталин) начала свою конспиративную работу против него, Троцкий сначала попытался противопоставить этому блоку заговорщиков свой незаурядный риторический и литературный талант. Он снова и снова апеллировал к революционному учению Маркса, к политике Ленина, к опыту революции, к фактам европейской политики. Его жена Наталья Седова вспоминает, что в конце 1923 года и в начале января 1924 года, из за недомоганий и высокой температуры:
«несколько заседаний Политбюро были проведены в нашей квартире. Он [Троцкий] пытался убедить остальных, пылко обращаясь к замороженным лицам и закрытым рассудкам. К концу собраний его бельё было пропитано потом, а сам он оставался полностью измучен» (The Life and death of Leon Trotsky, N. Sedova and V. Serge, p. 127).
В середине января 1924 г. Троцкий был вынужден поехать лечиться на Кавказ, и отсутствовал во время смерти и похорон Ленина. По возвращении из Сухуми, его продолжали подвергать в Политбюро явной и еще более наглой обструкции. Конспирация эпигонов расширилась, «тройка» выросла в «семерку». Внутри Центрального Комитета еще оставались несколько друзей Троцкого, в рядах партии и в стране он пользовался огромной популярностью, но тайная «семерка» создала свою нелегальную конспиративную фракцию, проводила параллельные заседания так называемых «цекистов-ленинцев», где заранее решала вопросы, которые предстояло обсудить на официальных заседаниях, и продолжала обструкцию и бойкот Троцкого и его сторонников.
«Молчание» Троцкого.
В условиях задержки европейской революции Троцкий решил не принимать вызов эпигонов по второстепенным вопросам, выждать до нового прибоя революционной волны. Он сократил свои выступления, замолчал и перестал отвечать на провокации таких ничтожеств, как Молотов, Ярославский и Сталин. Чтобы спасти собственные нервы он обратился к новинкам мировой литературы. Биограф Троцкого, Исаак Дойчер, пишет, что он
«прилежно приходил на сессии Центрального Комитета, занимал своё место, открывал книгу — чаще всего, французский роман — и так глубоко погружался в неё, что переставал замечать окружающие его дебаты» (The Prophet Unarmed, Oxford University Press, 1959, pp. 249-250).
В продолжение 1924 и 1925 годов Троцкий отмалчивался от бесконечных нападок фракционного большинства также и в Политбюро. Опубликованные в трехтомнике РОССПЭН стенограммы заседаний ПБ констатируют отсутствие и, следовательно, молчание Троцкого во время следующих застенографированных заседаний: 2 августа и 16 августа 1923 г.; 27 марта, 12 сентября, 11 декабря и 24 декабря 1924 г.; 3 января, 26 октября и 2 ноября 1925 г. Лишь небольшая часть заседаний ПБ была записана и мы не знаем причины отсутствия Троцкого на записанных заседаниях.
Беспринципный блок всех против Троцкого закончился в январе 1925 года победой бюрократов и удалением Троцкого из руководства Красной Армией. Вначале во главе военного ведомства Троцкого заменил Фрунзе, авторитетный и хорошо известный вождь Красной Армии, по слухам, сторонник Зиновьева. Осенью Сталин назначил своего подголоска — Ворошилова на место подозрительно погибшего Фрунзе.
К этому времени, постепенно и осторожно, Сталин вытеснил Каменева из руководства Московской партийной организацией. Блок «тройки» окончательно раскололся во второй половине 1925 года, когда Каменев и Зиновьев остались изолированы в партии, начали борьбу против выросшей силы генерального секретаря и организовали «новую» или «ленинградскую» оппозицию против центрального аппарата ЦК. Вначале, эта борьба имела характер аппаратной фронды, чистой борьбы за власть. Сталин именно так описывал восстание двух «триумвиров» против третьего. Набравший аппаратную власть главный аппаратчик, Сталин — в блоке с сильным правым крылом в верхах партии, и с поддержкой влиятельных беспартийных «спецев» — повел подкоп на позиции своих вчерашних товарищей по «Триумвирату».
Стенограммы отмечают присутствие Троцкого на заседаниях 10 и 12 декабря 1925 года, незадолго до открытия XIV съезда ВКП(б). Троцкий впервые попросил слово 10 декабря 1925 г. В коротком выступлении он попытался поставить вопрос о динамике хозяйственного расслоения советской деревни. Как и в своих других выступлениях (в газетах и на трибунах различных собраний) в тот период он защищал точку зрения, что в деревне быстро нарастает расслоение крестьян: рост сравнительно мощных хозяйств за счет обеднения и вытеснения маломощных и бедняцких семей. На том же заседании Троцкий кратко возражает Сталину против искажения его мысли. Нам представляется, что Троцкий пытался определить степень и характер глухих споров в верхах партии, их классовую подоплеку.
На следующем заседании 12 декабря, Троцкий ошибочно возражает Цюрупе в маловажном вопросе и делает арифметическую ошибку («Стенограммы заседаний Политбюро», М. РОССПЭН, 2007, т. 1, стр. 512)
Уважаемые профессора-редакторы не объясняют читателю причину длительного молчания Троцкого в Политбюро. Более того, Редакция РОССПЭН нелепо заявляет: «Троцкий не оставлял случая блеснуть своим остроумием» (Том 1, стр. 29). В споре с Цюрупой Троцкий явно не блестел.
Трансформация партии из авангарда рабочего класса в передаточный механизм правящей бюрократии.
Важным моментом в механизмах правления сталинской бюрократии стало массовое рекрутирование политически незрелых масс в ряды партии сразу после смерти Ленина. В то время, как руководство Ленина и Троцкого дважды проводило генеральные чистки, чтобы избавиться от примазавшихся к правящей партии обывателей, правящие клики Зиновьева-Сталина, а, затем, Сталина-Рыкова и других, делали совсем наоборот. Википедия пишет в статье «Ленинский призыв»: «В период с 22 января 1924 года … до 15 мая (определённый Пленумом ЦК срок окончания «призыва») было подано более 350 тыс. заявлений о вступлении в партию, из них принято около 241 тыс. чел.». Большинство новых «коммунистов» оставались вне партии в героические годы Октябрьской революции и Гражданской войны, когда в партию вступали те, кто желал участвовать в опасной борьбе за мировую революцию. Сейчас, призывы к мировой революции приняли характер праздничных абстракций, а на повестку дня РКП(б) стало «построение социализма в СССР». «К следующему, XIV Съезду, численность РКП(б) превысила 1 млн чел.» (там же).
Между 1923 годом (провал германской революции) и 1929 годом (начало всемирной депрессии) Коминтерн в целом терял членов и стагнировал. VI Конгресс летом 1928 года констатировал членство всех партий Коминтерна (кроме ВКП), в 583.105 членов (http://www.newworldencyclopedia.org/entry/Comintern), но внутри СССР ряды правящей ВКП(б) наводнили послушные в руках секретарей, политически незрелые и сырые массы.
В борьбе с влиянием Троцкого в компартии члены «тройки» и «семерки» изгадили политический тон в партии и принизили уровень дискуссий и обсуждений. Цинизм пронизал верхние слои партии, апатия сковывала нижние слои. Хотя внутри анти-троцкистского блока время от времени вспыхивали трения и столкновения этот блок до середины 1925 года сохранял в целом свою внутреннюю дисциплину. Спорные вопросы откладывались или решались келейно, безпринципно, без открытого партийного обсуждения.
В Ленинграде Зиновьев в течение восьми лет своего руководства (начало 1918 года до начала 1926 г.) сумел установить подчиненный ему лично местный аппаратный режим и до XIV съезда отражал нападки московского аппарата. На собравшемся в декабре 1925 года съезде Зиновьев попытался мобилизовать группы своих сторонников-делегатов в поддержку «новой» оппозиции. Попытка Зиновьева и Каменева не удалась, так как партия в целом не понимала суть разногласий между «новой» или «ленинградской» оппозицией и руководящим блоком Сталина и правых. Оппозиция 1923-го года, то есть Троцкий и его друзья в течение двух с половиной лет, до весны 1926-го года,стояли в стороне от обеих фракций в партийной верхушке. Одиннадцать лет спустя, вспоминая тогдашние обсуждения в среде сторонников Оппозиции 1923 года, Троцкий писал:
«Несчастный Мрачковский, одна из жертв процесса 16-ти, бросил свою крылатую фразу: "ни со Сталиным, ни с Зиновьевым: Сталин обманет, а Зиновьев убежит"» («Бюллетень Оппозиции» № 54).
Начавшись как сановная фронда двух триумвиров, Зиновьева и Каменева, против третьего, Сталина, «ленинградская» оппозиция была вынуждена опереться на рабочий костяк партии и по частям заимствовать критику бюрократизма и оппортунистического сползания партийной линии, которую Троцкий и оппозиция 1923 года выдвинули двумя годами раньше.
Пользуясь неудачами международной революции и апатией партийных масс, сталинский бюрократический аппарат к этому времени сумел изолировать Зиновьева и Каменева и овладеть механизмом партии. Сравнительно легкая победа «семерки» на XIV съезде РКП(б) в декабре 1925 года свидетельствовала об окрепшей самоуверенности аппарата и власти партийной бюрократии. Сталин сконцентрировал вокруг себя блок безыдейных аппаратчиков (Молотов, Каганович, Ворошилов) и правого крыла — Бухарин, Томский, Рыков и др. В годы НЭПа беспартийные интеллигенты, бывшие меньшевики и эсеры служили на влиятельных постах в разных институтах государственного экономического механизма, в советских органах, в образовании, и как специалисты сильно влияли на своих начальников-коммунистов. Беспартийные специалисты срастались с правым крылом в партии; их допускали на различные конференции, пленумы, иногда даже на заседания Политбюро. Влияние в советских органах города и деревни набирали также широкие мелкобуржуазные слои нэпманов и кулаков. Все эти элементы органически сопротивлялись курсу на мировую революцию, идейно известную как «теорию перманентной революции».
Главной пробивной идеей этого блока стала теория «социализма в одной стране», то есть, курс на проведение индустриализации и модернизации внутри Советского Союза под руководством партийной и государственной бюрократии. Эта программа национальных экономических реформ под руководством «просвещенной» бюрократии означала отход от идеи мировой революции и гегемонии пролетариата.
Программа блока Сталина и Бухарина резко рвала с программой марксизма и политикой Ленина и Троцкого в первые годы советского режима. Поэтому она проводилась тайком, по частям, маскируясь старыми фразами коммунизма и подавляя критику слева административными и полицейскими мерами.
В первые годы после революции, даже во время Гражданской войны, фракции внутри партии открыто выступали в печати, вплоть до создания фракционных печатных органов. Даже после запрета фракций на Х-м съезде, в печати освещались спорные вопросы, теоретики и писатели дискутировали друг с другом, открыто боролись за влияние в партийных массах. Перед XIII и XIV съездами были открыты дискуссионные периоды и платформы, критикующие ЦК, публиковались и обсуждались на партийных собраниях. Зажим демократии внутри партии проводился постепенно, маскируясь фразами о коллегиальности и «демократизме» Сталина и Молотова по сравнению с «аристократизмом» и «высокомерием» Троцкого. Партию пронизал душок анти-интеллектуализма: на заседаниях Политбюро Молотов обвинял Троцкого в писании книжек об Англии и США, в то время, как он, Молотов, занимается текущими делами. Накануне XV съезда осенью 1927 года аппарат партии почувствовал себя достаточно сильным, чтобы открыто задавить голос оппозиции, исключить её вождей и не допустить избрания диссидентов делегатами съезда.
Заседания Политбюро.
Редакторы трехтомного сборника заседаний отмечают:
«Первая стенограмма появилась в архиве Политбюро через полтора месяца после принятия нового регламента его работы, 2 августа 1923 г. Однако практика стенографирования не прижилась. С одной стороны, количество вопросов, которые рассматривались на заседаниях Политбюро, было столь большим, что ведение сплошного стенографирования превращалось в задачу, невыполнимую с чисто технической точки зрения. С другой стороны, у руководителей партии уже в те годы были веские политические причины для того, чтобы свести до минимума стенографирование своих заседаний, прежде всего — стремление обеспечить секретность и скрыть факт острых противоречий в высших эшелонах власти. В результате за 1920-е—1930-е гг. были застенографированы лишь несколько десятков заседаний Политбюро». («Стенограммы заседаний Политбюро», Москва, Росспэн, 2007, т. 1, стр. 8).
Стенограммы заседаний Политбюро печатались «типографским способом в виде брошюр большого формата» и распространялись для ознакомления руководителей партии в районах и провинции. По мере того, как партийным оппозициям постепенно зажимали рот, в смысле запрещения лидерам оппозиций выступать в печати по спорным вопросам, в той мере стенограммы и протоколы их выступлений в ЦК и других партийных учреждениях становились объектом пристального внимания активных членов партии. Например, после лета 1923 года Троцкий и Преображенский не могли выступать в газете «Правда» и в другой открытой прессе с критикой производства водки. Чтобы понять их критику, заинтересованный партиец обращался к страницам стенограмм заседаний ЦК, циркулярным письмам и подобному «Самиздату».
Запретные темы умножались. В 1924 году Троцкий и его сторонники не могли выступать в партийной печати в защиту главных исторических выводов «Уроков Октября»; критика авантюристской политики Зиновьева в Эстонии и Болгарии замалчивалась. В 1925 году стало сложно критиковать раскольническую ориентацию на Профинтерн, с одной стороны, оппортунистическое приспособление к Англо-Русскому комитету, с другой стороны. В 1926 году вождям оппозиции воспретили выступать в печати по вопросу о Китайской революции; критика бездеятельности польской компартии во время майского путча Пилсудского была половинчатой. В Польше и в Китае гибельно действовал запрет на изучение опыта Российской революции; выводы в пользу теории перманентной революции могли повлечь за собой исключение из компартии.
По мере того, как росло число и значение спорных вопросов, в той мере падала информированность партийных рядов о разногласиях внутри количественно растущей, но идейно падающей, партии. Выступление на заседании Политбюро в сентябре 1927 г. Н.К. Антипова, несколько наивного сторонника Сталина, свидетельствует, что даже в высших и средних звеньях партийного аппарата лояльные винтики бюрократической машины смущались и роптали по поводу того, что «оппозиционеры читали стенограмму», а мы, мол, ничего не знаем.
Следует иметь в виду еще один факт. Политические решения принимались не на официальных заседаниях Политбюро, пленумах ЦК или съездах партии, а тайно и келейно, в кабинетах Сталина и его друзей. В своем выступлении Троцкий подчеркнул это: «Настоящие решения производятся за спиной пленума, за спиной Политбюро, на ваших фракционных заседаниях». Официальные заседания ЦК и ЦКК становились заранее отрепетированным маскарадом. Голоса оппозиции еще звучали, но заранее надрессированные бюрократы встречали их злобным отрицанием и замолчанием. В психологическом, личном разрезе вполне возможно, что в голосе Троцкого и Муралова друзья Сталина — Бухарин, Рыков и другие — слышали отголоски своей марксистской совести, своего прошлого, и тем более злобно подавляли эти голоса.
Состав Политбюро.
Состав Политбюро и ЦК постепенно менялся. 1 января 1926 года, вскоре после окончания XIV съезда, из полных членов Политбюро в кандидаты был переведен Л.Б. Каменев. Зиновьев был выведен из ПБ на Пленуме ЦК ВКП(б), заседавшем 14–23 июля 1926 года. Наконец, 23 октября 1926 года объединенный Пленум ЦК и ЦКК вывел из Политбюро Л.Д. Троцкого и Каменева. Их места так же постепенно заняли подголоски Сталина: Ворошилов, Каганович, Микоян и другие.
Мы особенно обращаем внимание читателя на заседание 8 сентября 1927 года. Сталин готовится к проведению следующего съезда ВКП(б), который и так внеуставно отложен на целый год. Ему нужно изолировать и подавить оппозицию, поставить её «вне закона», чтобы она не могла выставить на обсуждение партии собственную платформу. Внутри Политбюро членов Объединенной оппозиции уже нет. Партией правит блок правых (Рыков, Бухарин, Томский и др.) и аппаратчиков вокруг Сталина.
В этих условиях на заседании 8 сентября 1927 г. Сталин впервые выдвигает новую версию Гражданской войны. Согласно этой легенде, Троцкий, которого все до сих пор знали как организатора Красной армии и её победоносного вождя, мешал и вредил Красной армии, а он, Сталин, мчался с одного фронта на другой, чтоб спасти положение.
Повторяем: к этому времени противников Сталина уже вывели из Политбюро, хотя формально они продолжали оставаться членами Центрального Комитета или ЦКК. Конечные минуты этого заседания показывают автоматизм контроля Сталина над Политбюро. Сталин делает незначительные поправки в текст резолюции, а члены Политбюро, как глупые мышки, смотрят удаву в рот и голосуют: «За». Стоит держать в уме, что большинство этих «мышек» будут через десять лет расстреляны. Идеи социального равенства и справедливости, за которые эти люди вступали в революционное движение и жертвовали собой в революцию, забыты. Растеряны принципы марксизма и уроки революционной борьбы пролетариата. Потеряно даже простое уважение к самому себе и к своему героическому прошлому. Спустя десять лет после этого заседания, во время Московских Процессов и расстрелов в подвалах Лубянки, Троцкий напишет: «Сталин систематически развращал аппарат. В ответ аппарат разнуздывал своего вождя».
Технические и общие заметки о стенограммах.
Мы даем читателю стенограммы (или отрывки) следующих заседаний:
- Выступление Троцкого на заседании 10 декабря 1925 г. по вопросу «О работе ЦСУ в области хлебофуражного баланса». Два фрагмента заседания.
- Выступление Троцкого на заседании 11 января 1926 г. по вопросу «О состоянии и перспективах наших валютных ресурсов и возможностей».
- Выступление Троцкого на заседании 25 февраля 1926 г. по вопросу «О необходимых хозяйственных мероприятиях на ближайший период».
- Стенограмма заседания Политбюро 18 марта 1926 г. по вопросу «О председателе Ленинградского совета».
- Стенограмма заседания Политбюро 3 июня 1926 г. по вопросу «Об уроках английской всеобщей стачки».
- Стенограмма заседания Политбюро 14 июня 1926 г. по вопросу «Доклад Московского комитета партии об итогах политической и хозяйственной работы».
- Выступление Троцкого на заседании Политбюро 28 июня 1926 г. по вопросу «Итоги работы Сельскосоюза и его местных органов, кадровый состав работников и вопрос о специализации».
- Выступления Троцкого и Зиновьева на заседании Политбюро 5 июля 1926 г. по вопросу «О состоянии и мерах развития сельскохозяйственного кредита».
- Выступление Троцкого на заседании Политбюро 2 августа 1926 г. по вопросу «Об итогах совхозного и колхозного строительства».
- Стенограмма заседаний Политбюро 8 и 11 октября 1926 г. по вопросу «О внутрипартийном положении».
- Стенограмма заседаний Политбюро 8 сентября 1927 г. по вопросу о «Проекте платформы» Троцкого, Зиновьева, Муралова и др. от 3 сентября 1927 г.
Стенограммы печатаются по недавнему изданию в Москве издательством РОССПЭН трехтомника «Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) 1923—1938 гг.». Мы отмечаем работу редакции и главного редактора, А.Ю. Ватлина в подготовке материалов трехтомного сборника. Работа трудная. Сталин и его наследники в течении более 60 лет скрывали и замалчивали документы. Живых свидетелей не осталось; историю политической борьбы внутри РКП(б) много лет переписывали Сталин и его наследники: Хрущев, Брежнев и Горбачев, нагромождая одну ложь на другой. Кроме архивной работы экскавации материалов, технической обработки и подготовки к публикации редакционная коллегия должна выполнять роль беспристрасного и честного учителя, выясняющего обстоятельства, стоящие за историческими документами, объяснять непонятные современному читателю ссылки дискуссантов и так далее.
С этой точки зрения мы отмечаем, что в вводных статьях и в подстрочных заметках Редакция РОССПЭН зачастую грешит в сторону крючкотворства и отписок. Снова и снова редакторы подменяют буквой параграфа историческую и политическую суть вопроса. Например, описывая спор между Троцким и Ярославским в отношении политической позиции последнего в начале 1917 года, в заметке 103 на стр. 629-630 II-го тома, Редакция отмечает, что Ярославский издавал газету «Социал-Демократ», а не журнал, как сказал Троцкий. Троцкий, значит, ошибался: газета, а не журнал. То, что в этой газете Ярославский совместно с меньшевиками продвигал политику соглашательства с Временным правительством, остается вне поля зрения Редакции РОССПЭН. Такую же «объективность» Редакция распространяет на другие споры Троцкого, Зиновьева, Муралова со сталинско-бухаринским большинством, например, в отношении заявления Троцкого на заседании 8 сентября 1927 г., что выступающий против оппозиции Енукидзе играл выжидательную роль в 1917 году. Во время этого заседания Троцкий и Сталин спорят по поводу их роли во время Гражданской войны. Кто прав, кто врёт? Редакция молчит.
Вводная статья ко 2-му тому главного редактора, А. Ватлина, плохо восполняет подобные прорехи. Ватлин отмечает, что стенограмма сентябрьского заседания 1927 г. готовилась к печати, гранки по бóльшей части были набраны. А дальше? Ясно, что кто-то отдал приказ остановить публикацию, разбить гранки, но кто и почему? История, в лице Редакции трехтомника, молчит.
В общем Введении к трехтомному сборнику Редакционная коллегия (А. Ватлин, П. Грегори и О. Хлевнюк) объясняет, что в коллекцию вошли несколько десятков стенограмм заседаний Политбюро. С 1923 до 1938 года Политбюро собиралось несколько сот раз, но стенограммы как правило не велись. Редколлегия РОССПЭН отмечает, что в 1925-27 гг.
«Рассылка стенограмм местным партийным организациям отчасти компенсировала для оппозиционеров иные формы агитации, невозможные при диктатуре большинства» (Том 1, стр. 11).
Мы знаем, что Сталин в частных письмах Молотову, Орджоникидзе и другим рвал и метал по поводу того, что стенограммы заседаний ПБ, Пленумов и конференций дают оружие в руки оппозиции. Контроль над информацией был в этот период главным орудием партийной верхушки в её узурпации власти в Советском Союзе. Генеральный секретарь шел по пути ограничения информационного потока, поэтому стенограмма заседания 8-го сентября 1927 г. так и не была напечатана и распространена, даже среди узкого контингента партийных руководителей. Редакция РОССПЭН меланхолически замечает:
«Точно определить причины своеобразного засекречивания отдельных стенограмм (т.е. их нераспространения за пределы Политбюро) достаточно трудно» (там же, стр. 17).
В печатной московской версии Редакторы за базу используют стенографические записи, подчеркивают вписанный авторами текст и выделяют квадратными скобками и курсивом вычеркнутые фрагменты. Мы по техническим причинам не подчеркиваем вписанный текст и не используем курсив. В квадратные скобки, как и в печатном издании, вписаны авторами выступлений их мысли вдогонку, написанные через день-два после выступления. В угловые скобки редакторы РОССПЭН (и мы тоже) вставили фрагменты слов необходимые для восстановления смысла. Мы полагаем, что, ценой потери некоторой точности в стенографировании, наша публикация в Интернете позволит массовому читателю познакомиться с политическими баталиями внутри Политбюро между героями этой драматической борьбы, от развязки которой зависел дальнейший ход советской истории.
15 сентября 2016 г.
Феликс Крайзель